Прикованный к красному ядру
Шрифт:
— Негритоса укусила крыса! — ликующе горланил он. — Негритоса укусила крыса!
Все бросились туда. Флаш тщетно пытался удержать Болта, который продолжал биться в исступлении. Грин схватил руку раненого и повернулся к Ля Триму:
— Дай свой клинок!
Ля Трим попытался вывернуться. Флаш прыгнул к нему, вырвал небольшой нож, который старик прятал у себя за поясом, и дал его Грину. Молодой человек тут же надрезал ранку от укуса и, прижав рот к руке огромного негра, стал отсасывать густую кровь, которая хлестала из раны.
Стоя в нескольких метрах, Толливер не двигался. Он холодно наблюдал эту сцену, не прекращая говорить с Коббом.
— Мы перерыли всю палатку, сантиметр за сантиметром…
— Честное слово, — сказал стражник, — в следующий раз будете осторожнее.
— В следующий раз! — ухмыльнулся Толливер. — За ту цену, что ты нам назначил, следующего раза не будет,
— Тебе нечего жаловаться. Я рисковал.
— Мы на тебя рассчитывали, — сказал Толливер.
Кобб почти потерял терпение.
— Пошевеливайся! — приказал он. — He забывай, с кем разговариваешь, или ты еще увидишь, где раки зимуют… А если ты не согласен…
— Все в порядке, — сказал Толливер.
— Постарайся не забывать этого, — бросил Кобб, пришпоривая мула и удаляясь от Толливера.
С мрачным видом тот присоединился к приятелям, которые столпились вокруг раненого. Ле Васо повернулся к своему товарищу.
— Что сказал Кобб?
— Это он, нет сомнения.
— Ублюдок, — пробормотал Ле Васо сквозь сжатые зубы.
Тем временем Флаш перевязал тряпкой руку Болта, поднялся и с ножиком в руке направился к Ля Триму.
— Надо бы всадить его тебе в брюхо!
Ля Трим боязливо отвернулся. Флаш сунул нож под его рубаху из серого полотна.
— Если бы Болт разбил рожу мне, — спокойно заметил Грин, — я бы выпустил ему кишки, как только он упал.
Молодой человек выпрямился, тряхнул головой и отвернулся. Флаш помог Болту подняться. Огромный негр морщился от боли, Флаш поддерживал его. Вдвоем они направились к ферме. Остальные возобновили работу. Было еще очень жарко.
12
Равнодушная к человеческим судьбам экономика развивалась по известным только ей законам. Тысячами нитей были связаны торговля, промышленность, сельское хозяйство. И Поттс, не сознавая всех масштабов этого процесса, нашел, однако, здесь свою удачу и участвовал в нем. Поэтому лицо плантатора сияло, когда он, стоят в огромном амбаре, полном хлопка, созерцал все это богатство. Большая машина обмолачивала хлопок-сырец и затем формировала из него огромные тюки, которых накопилось уже довольно много. В дальнейшем все они отправятся в разные концы света, принося немалые доходы.
Поттс чувствовал себя причастным к этому важному делу и потому сиял все больше. Кроме того, он испытывал необыкновенную потребность в общении. Он окликнул Грина, который переносил мешки хлопка-сырца в глубину амбара.
— Ты сегодня спас Болта и сохранил мне работника. Это хорошо.
Грин не ответил и положил свой груз возле Поттса. Плантатор любовно ударил ногой по мешку.
— С самой войны я не выращивал его. Все это время я растил чужое. В самом деле, видеть весь этот хлопок, мой хлопок… это здорово.
Плантатор посмотрел в лицо Грину, желая знать, понимает ли он его чувства. Молодой человек, казалось, был несколько смущен.
— Возможно, тебе этого не понять, — сказал Поттс. — Конечно, ишачить на хлопке…
— Есть люди, которые ишачат в местах и похуже, — сказал Грин.
Поттсу казалось, что он понял, по крайней мере частично.
— Ты знаешь, Грин, — сказал он добродушно, — может, в конце концов ты станешь славным малым после всего этого.
— Возможно, — сухо произнес Грин. — Но я предпочел бы стать свободным малым.
Поттс снисходительно засмеялся:
— Свободным? Что ты хочешь этим сказать? Для этой банды болванов, которая нас окружает, по правде говоря, свобода означает надираться, трахать баб и нарушать тот или иной закон!
— Я не такой, как они…
— Но ты, однако, в той же дыре. И все из-за какой-то бляди если хочешь знать мое мнение!
— Днем раньше, днем позже, — сказал Грин, — но я все равно буду свободен.
Поттс покачал головой. Его хорошее настроение стало проходить.
— Грин, ты в самом деле с большим приветом! Тебя приговорили к пятидесяти годам, а ты говоришь о свободе…
Удрученный хозяин прочистил горло и мрачно сплюнул в пыль своего замечательного амбара.
13
На следующий день красные ядра решили передохнуть возле цистерны на колесах, которая привезла им воды.
Толливер и Ле Васо держались поодаль.
— Может быть, Длиннорукого нет на участке? — с надеждой шепнул Ле Васо.
Толливер скорчил гримасу:
— Черта с два! Он выезжает каждое утро и возвращается каждый вечер, совсем как мы. Он где-нибудь за углом, можешь рассчитывать на это.
Ле Васо пожал плечами. Он направился к цистерне и взял ковш воды. Выпив, медленно вытер рукавом рот. Его грустные маленькие глазки изучали долину в поисках всадника.
14
Утром арестанты выстроились в центре плантации, чтобы идти на работу.
Под надзором Кобба Грин направился к конторе Поттса, вошел внутрь. Кобб вернулся к своим делам.
Поттс с курткой, перекинутой через плечо, столкнулся с только что вошедшим Грином.
— Ладно, — сказал хозяин, — в твоем распоряжении четверть часа, не больше. Даже если это полиция.
Грин не понял, он знал только, что его вызвали в контору. Из глубины помещения раздался голос:
— Привет…
Человек сидел возле рабочего стола Поттса, его мощный зад крепко покоился на сиденье, зубы пожевывали кончик сигары. Он разглядывал Грина. Взгляд его задержался на красном ядре, прикованном к щиколотке молодого человека. Тот быстро приблизился к полицейскому.
— Честное слово! Начальник полиции Артур С. Доббс!
Грин, улыбаясь, облокотился на бюро Поттса.
— Что же вас привело в мои края? Уборка или поставка? — спросил молодой человек.