Прилив победы
Шрифт:
Этой ночью не светила луна. Не было даже звезд. В Индии начался сезон муссонов и небо затянуло тучами. Если не считать далекого отблеска сигнальных ракет и вспышек огня, берег был полностью погружен во тьму.
В этой темноте Валентин, Анастасий и Куджуло стали спускаться в речную баржу, подплывшую к ним и вставшую рядом с судном Велисария. Баржу тянули за собой всю дорогу от Харка. Она была индийской, одной из захваченных после вторжения малва в Персию и их поражения в прошлом году. Велисарий выбрал именно эту, поскольку она будет неотличима от других, плывущих по своим делам по реке Инд.
Они спустились в баржу медленно и осторожно — упасть в воду в полном вооружении было самым быстрым способом утонуть, придуманным человеческой расой. Наконец три руководителя экспедиции добрались до безопасной палубы баржи. Когда за ними последовала группа кушанских солдат, из темноты послышался голос Анастасия:
— Какие-нибудь последние указания?
— Нет. Просто будьте осторожны.
За этим заявлением последовало неразборчивое бормотание. Слова Валентина, как почти не сомневался Велисарий, состояли из одних ругательств.
«Не надо его винить», — пришел ментальный импульс от Эйда. Он смирился с тем, что Велисарий отсылает своих лучших телохранителей, но сложившаяся ситуация его все равно не радовала.
Велисарий не стал отвечать. На самом деле он не чувствовал обычной уверенности, всегда сопровождавшей его решения. Эта экспедиция — и все с ней связанное — диктовалась шпионской логикой, но никак не логикой военного дела. А шпионаж не являлся той областью знаний, в которой римский полководец чувствовал себя легко и свободно. Он полагался на мнение Ирины, схожее с его собственной оценкой старого евнуха. Предателя.
Отпустили веревки, соединяющие баржу с боевым кораблем. Велисарий услышал, как плеснули по воде весла и баржа поплыла к невидимому входу в дельту.
— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, Нарсес, — прошептал Велисарий.
Неприятная беспокойная мысль о предательстве Нарсеса внезапно вызвала у него странное, даже глупое, желание. Мгновение он колебался, прислушиваясь к звуковому фону. Затем, удостоверившись, что грохот отдаленной битвы скроет любой звук, он выкрикнул вслед Удаляющейся барже:
— Анастасий! Ты — философ! Что ты думаешь о пелене иллюзии?
В темноте прозвучал рокочущий бас Анастасия:
— Ты имеешь в виду эти индуистские идеи о майе? Глупая языческая чушь. Нет, командир, вещи — они такие, какие есть. Да, Платон утверждает, что они — только тень своей реальности, но это не одно и то же…
Остальные слова потерялись в грохоте пушечных выстрелов. Но хитрая улыбка Велисария вновь вернулась обычное место.
— Это сработает, — уверенно сказал он. Единственным комментарием Эйда было бормотание
Только бормотание, и ничего больше.
— Я думаю, что, может быть, нам следует… — Эйсебий замолчал. После нескольких лет работы с Иоанном он знал, что не стоит подталкивать родосца. В списке вызывавших восхищение черт характера Иоанна почетное место занимало упрямство. Но, казалось, даже Иоанн удовлетворился разрушением, которое его флотилия нанесла стоявшим на якоре судам малва. Совместная атака римлян и аксумитов превратила большинство вражеских кораблей в дырявые корыта, которые даже на воду стыдно спускать. Да, им не особо удалось повредить боевые галеры, стоявшие на якоре у причалов. Торговые суда — по очевидной задумке малва — послужили защитным экраном.
Но это не имело значения. Иоанн не сомневался, что все моряки с торговых кораблей давно сбежали на берег на тех спасательных шлюпках, до которых смогли добраться. Не осталось никого, чтобы предотвратить…
— Это первый, — удовлетворенно сказал Эйсебий. Иоанн посмотрел на север. Аксумиты поджигали первый из брандеров. Через несколько секунд Иоанн увидел, как загорелось еще три.
Он перевел взгляд холодных глаз назад, на гавань.
— Теперь здесь будет гореть почти все, — удовлетворенно проворчал он. Благодаря направлению ветра, причем достаточно сильного, брандеры неизбежно подплывут к бесформенной массе поврежденных торговых судов. Учитывая скорость, с которой распространяется огонь, большая часть кораблей в гавани Бароды скоро будет разрушена.
— Пора уходить, — объявил он, повернулся и отдал приказ первому помощнику.
Как только Иоанн закончил говорить, гавань наполнил дикий грохот. Крепостные валы города внезапно осветились огнем выстрелов их собственных пушек. Подключились наконец огромные осадные орудия.
Услышав грохот, Эйсебий слегка поморщился. Иоанн оскалил зубы в волчьей улыбке.
— Успокойся, парень. Первый залп, выпущенный в темноте? Им повезет, если снаряды вообще попадут в воду.
Поняв правдивость слов родосца, Эйсебий расслабился. Его плечи, напряженные во время боя, начали опускаться.
Мгновение спустя, не зная, как он там оказался, Эйсебий лежал на палубе. Все судно закачалось, словно столкнулось с чем-то.
«В гавани нет никаких рифов, — подумал он в полубессознательном состоянии. — Все капитаны кораблей, с которыми мы разговаривали, поклялись в этом».
Участок корабля, где недавно стоял Эйсебий, был наполовину освещен языками пламени с брандеров, которые дрейфовали в гавань Бароды. Эйсебий видел, как исчез вместе с куском самой палубы кусок палубного ограждения. Перед ним на разбитой деревянной обшивке лежал предмет, который, как показалось Эйсебию, ему удалось узнать. К тому времени, как он подполз и поднял его, закричал рулевой.
Все еще не до конца отдавая себе отчет в происходящем, Эйсебий понял, что рулевой требует указаний. Первый помощник, очевидно, тоже пропал.
На самом деле рулевым не требовалось руководить. В конце концов, их курс был достаточно очевиден. Убираться отсюда подальше, черт побери! Рулевому просто хотелось верить, что на корабле по-прежнему есть кому отдавать приказы.
Дрожа, Эйсебий поднялся на ноги и что-то закричал в ответ. Что угодно. Он даже не думал о самих словах. и просто как мог имитировал уверенность командира, которой руководил флотилией Иоанн Родосский.