Прилив
Шрифт:
— Ты смогла пообщаться с Томом, — сказал он.
— Да.
Сидя в автобусе, идущем в город, оба молчали, погруженные в свои мысли. Стилтон — больше в мысли о встрече с семьей Ольсетер. Это была их первая встреча за последние четыре года. Его поразило, как легко все прошло. Как мало нужно было слов. Как быстро общение стало естественным. Следующим этапом должен стать Аббас. Потом он подумал о том лице в зеркале в прихожей. О чужом лице. Настоящий шок для Стилтона.
Оливия думала о замке. О подвале. О Керуаке. Можно ли сказать, что человек немного странный, если он общается с пауком?
Оливии нравился Мортен. И Метте. И весь их необычный, теплый дом.
— У вас с Хорьком все к чертям пошло, — вдруг произнес Стилтон.
— Пошло к чертям… — Оливия смотрела в окно автобуса. — Он пытался до меня домогаться.
Стилтон чуть кивнул:
— Он невротик.
— В смысле?
— Страдает от мании величия, подавленной комплексом неполноценности. Бог на глиняных ногах.
— По-моему, он мерзкий.
Стилтон улыбнулся.
Они должны были расстаться у Слюссена. Оливия собиралась пойти домой в сторону Сконегатан. Стилтон решил пойти к парковке «Катаринагарашет».
— Ты не пойдешь в фургон?
— Нет.
— Что ты там будешь делать? У «Катаринагарашет»?
Стилтон не ответил.
— Я пойду этой дорогой, через холм Мосебакке.
Стилтону пришлось смириться.
За короткий путь до «Катаринагарашет» Оливия рассказала о посещении бутика Джеки Берглунд и об уродах в лифте. Она сознательно не упомянула кота.
Когда девушка закончила, Стилтон внимательно на нее посмотрел:
— Теперь ты бросишь все это?
— Да.
— Отлично.
Ее хватило на десять секунд. Она не могла не задать вопрос:
— Почему ты ушел из полиции? Это было связано с убийством Джилл Энгберг?
— Нет.
Они остановились у деревянных ступеней на Мосебакке. Стилтон неожиданно ушел. В сторону лестницы с каменными ступенями по другую сторону гаража.
Оливия проводила его взглядом.
УБ-группа сидела в комнате с приглушенным светом на Бергсгатан и изучала скачанный с сайта Trashkick фильм. Фильм, в котором Стилтона раздели догола, сделали на спине надпись баллончиком, избили и выкинули, бросив у каменной стены. В помещении было странным образом тихо, когда фильм закончился. Все знали, кто такой Стилтон. Вернее, кем он был. На экране они увидели избитого бродягу. Форс включил свет и нарушил тишину:
— Примерно такого и можно было ожидать.
— В смысле? — обратился Клинга к Форсу.
— Стилтон потерял хватку еще в две тысячи пятом, бросил на полпути расследование о Джилл Энгберг, девице легкого поведения. Мне пришлось взять дело на себя. Он просто исчез. Уволился и исчез. А сейчас попал вот туда. — Форс кивнул на экран, встал и поправил куртку.
— Но мы все равно должны его допросить? — уточнил Клинга. — Его же тоже избили.
— Конечно. Когда найдем его. До завтра.
Мортен и Метте легли спать. Сыну Джимми пришлось заняться посудой. Оба очень устали и почти сразу выключили прикроватные светильники, но не уснули. Мортен повернулся к жене:
— Тебе показалось, что моя интуиция уснула, да?
— Да.
— Наоборот. Я все время читал Тома, когда вы с Оливией говорили об острове; он был тут, присутствовал, слушал, принимал участие, но я заметил, что сам он не вступит в разговор, поэтому помог ему.
— Ты действовал наудачу.
— Нет.
Метте чуть улыбнулась и нежно поцеловала супруга в шею. Он пожалел, что два часа назад не принял «Виагру». Они отвернулись каждый в свою сторону.
Он думал о сексе. Она — о пустом чемодане на Нордкостере.
Оливия думала о своем коте. Она лежала в кровати, и ей не хватало свернувшегося в ногах теплого существа. Его мурлыканья и верчения вокруг нее. Белая маска наблюдала за ней со стены. Лунный свет играл в белых зубах. «Теперь остались только ты и я, — подумала Оливия. — Ты, чертова деревянная маска!» Она вскочила, сняла маску, забросила ее под кровать и снова легла. «Вуду?» — вдруг пришло ей в голову. Эта чертова штука, должно быть, лежит сейчас под кроватью, пялится вверх и готовит какую-нибудь отраву. Хотя вуду — с Гаити, маска — из Африки, а Элвис мертв. А Керуак — вообще, блин, паук!
— Сияю от радости! Я сияю от радости! М-да…
Оливия стояла голышом перед зеркалом в ванной и разглядывала свое юное постаревшее лицо. «Двадцать три года вчера, а сегодня не меньше пятидесяти», — думала она. Опухшее, покрытое пятнами лицо и глаза, испещренные тонкими красными прожилками. Девушка завернулась в белый халат и почувствовала, что грудь набухла, а живот сводит. «Вот только этого не хватало», — подумала она и снова легла.
На крыше одного из зданий полиции на Бергсгатан располагаются зарешеченные помещения, предназначенные для прогулок заключенных, содержащихся в тюрьме. Этим утром все были пусты, кроме одного. На цементном полу сидел серый воробей и скучал без компании. Тем активнее казалась кипящая деятельность в помещениях С-корпуса.
— Чемодан был пуст?
— Да, — сказала Метте.
— Где он сейчас?
— Она отдала его парню — управляющему гостевой деревушки на острове, Акселю Нурдеману.
Метте сидела в глубине комнаты. В некоторых участниках ее группы загорелся азарт. Говорили они тихо, но отчетливо. Информация о чемодане представляла интерес. Да все посещение Нильсом Вентом Нордкостера представляло интерес. Зачем он приехал туда? С кем встречался? Почему оставил пустой чемодан? Накануне вечером, прежде чем лечь спать, Метте отправила туда пару полицейских. Они должны были позаботиться о чемодане и проверить домики.
— Мы знаем, когда он приехал на Нордкостер? — поинтересовалась Лиза Хедквист.
— Пока нет, в течение дня получим информацию от коллег, работающих там. Зато мы знаем, где его впервые увидела Оливия: наверху, у бухты, на северной стороне острова. Оливия точно не знает когда, она сама заблудилась, но, как ей кажется, около девяти вечера.
— Потом он пришел к ее домику, около часа спустя, так?
— Скорее через два часа, в районе полуночи, — ответила Метте. — Более определенно мы знаем, когда он сел на водное такси на «Вэстра Брюгган» — почти ровно в полночь — и уехал в Стрёмстад. Там все следы прерываются.