Прилив
Шрифт:
Аббас развернулся с маленькой чашкой чая в руке. Он застал Оливию врасплох. Она не хотела, чтобы ее взгляд был неправильно истолкован.
— Стилтон говорит, вы всегда носите нож.
Эль Фасси отреагировал слабо, но отчетливо. С недовольством. Зачем Стилтон рассказал Оливии о его ноже? Излишне. Нож был частью скрытой личности Аббаса, не принадлежавшей общественности. И даже этой молодой девушке не следует иметь доступ к такой информации.
— Иногда Стилтон много болтает.
— Но это правда? Он сейчас на вас?
— Нет. Сахару?
— Немного.
Аббас снова развернулся. Оливия опустилась в низкое кресло, и тут же
— Это не нож, это тонкий вариант Black Circus, двести шестьдесят граммов. Давайте поговорим немного о береговом деле?
— Конечно.
Девушка взяла свою чашку и приступила к рассказу, иногда слишком торопливому и спутанному. Нож оставался в подлокотнике. Где-то в подсознании ее мучил вопрос: «Где, черт возьми, он его прятал?»
Уве Гардман сидел на кухне в доме родителей на Нордкостере и смотрел в окно. Незадолго до этого он беседовал с женщиной-полицейским из Стокгольма и рассказал ей все, что знал о Нильсе Венте и Маль-Паисе. Банка равиоли была съедена. Еда, далекая от кулинарных изысков, все же выполнила свою функцию и утолила голод. Завтра он купит нормальные продукты.
Уве осмотрелся в старом родительском доме. По дороге в Стрёмстад он заехал в свою двухкомнатную квартиру в Гётеборге, навестил отца в доме престарелых и отправился домой на Нордкостер.
«Домой на Нордкостер» — потому что здесь был его дом. Только и всего.
Теперь папа с мамой больше не жили на острове, отчего было немного тоскливо. И пусто. Мама Астрид умерла три года назад, а у папы только что случился инсульт. Теперь правая сторона его тела была частично парализована. Печальный недуг для пожилого, видавшего виды ловца омаров, который всю жизнь сражался с морем благодаря своей неуемной силе.
Уве вздохнул, встал из-за стола, поставил тарелку в раковину и стал думать о Коста-Рике. Фантастическое было путешествие, познавательное и необычное. Еще необычнее оно стало, когда Уве вернулся домой и позвонил этой Оливии Рённинг. Дан Нильссон убит. Пропавший бизнесмен, которого на самом деле звали Нильс Вент. Который поехал на Нордкостер сразу после их встречи в Маль-Паис. А потом его убили. Что он здесь делал? На острове? Странно. Жутко. Связано ли это с тем, что Уве рассказал ему о женщине на берегу?
Гардман подошел к входной двери и запер ее на замок. Он обычно никогда так не делал. Здесь, на Нордкостере, в этом не было необходимости, но он все равно это сделал. Потом отправился в свою старую детскую. Остановился на пороге и заглянул в комнату. С тех пор как он уехал на учебу в Гётеборг, почти ничего не изменилось. Старые обои с улитками, полностью соответствующие желаниям маленького Уве, уже давно отжили свой срок, и их следовало заменить.
Он присел на корточки. Линолеум на полу пришел в негодность. Наверняка деревянный пол под ним можно покрасить и покрыть лаком. Уве попытался приподнять линолеум у порога, чтобы посмотреть, что под ним, но покрытие намертво приклеилось. Попробовать стамеской? Он направился к большому шкафу с инструментами — гордости папы Бенгта. Все было рассортировано и развешено в безукоризненном порядке.
Уве улыбнулся, когда открыл шкаф и увидел его, свой собственный старый ящичек с сокровищами. Деревянный, сделанный своими руками, размером с коробку из-под обуви, заполненный в детстве находками с берега. Удивительно, что он сохранился. И именно здесь, в любимом папином шкафу с инструментами. Гардман приподнял коробку с бором и аккуратно достал ящичек.
Он взял его в спальню и открыл, поставив на кровать. Все лежало на месте, как он помнил. Череп птицы, который они с мамой нашли у бухты Таинственная. Осколки птичьих яиц. Красивые камни и кусочки дерева, отшлифованные морем стекляшки. Там были и более необычные предметы, прибившиеся к берегу. Половина кокосового ореха и разные раковины моллюсков, устриц и улиток. Раковины, которые они собирали вместе с Ирис, когда им было по девять и они были влюблены. И еще эта заколка, которую он обнаружил позже, в то же лето. Заколка Ирис. Уве нашел ее в водорослях на пляже и собирался вернуть, но девочка уехала домой, а год спустя он забыл и об Ирис, и о заколке.
Уве вытащил ее из ящичка. Подумать только, на ней даже остался волос Ирис. Столько лет прошло. Хотя… Уве поднес заколку к настольной лампе. Она же была блондинкой? Этот волос гораздо темнее, почти черный. Странно.
Гардман задумался. Когда он нашел ее? На самом деле? Заколку? Случайно, не в тот самый вечер, когда… Черт, точно! Он вдруг все вспомнил! Он нашел заколку в водорослях рядом со свежими следами на песке, а потом… потом он услышал голоса вдалеке и спрятался за камнями!
В ту ночь, когда наступила сизигия.
Аббас вытащил нож из подлокотника. Оливия уже ушла, допив чай. Он проводил ее до дверей. На этом все закончилось. Сейчас он набрал номер на мобильном и ждал. Ему ответили. На одном из двух своих родных языков, французском, эль Фасси транслировал просьбу человеку на другом конце.
— Сколько времени понадобится? — спросил он.
— Два дня. Место встречи?
— Сан-Хосе, Коста-Рика. Я скину сообщение.
И он нажал на «отбой».
На груди у одного из них остались хлебные крошки, другой жевал таблетки от изжоги и глотал на ходу, третий забыл почистить зубы. Все недавно проснулись, но были наготове, проходя по коридорам управления.
Сегодня Метте вызвала группу особенно рано. В шесть тридцать все уже были на месте. Через десять минут Метте закончила отчитываться об актуальной, полученной от Оливии информации. Ее дополнил диалог Лизы Хедквист и Гардмана накануне вечером, который на самом деле не дал ничего нового. Теперь они знали, где жил Вент, прежде чем вернулся в Швецию. На экран вывели большую карту Коста-Рики. Метте указала на Маль-Паис на полуострове Никойа:
— Я отправила туда личного помощника.
Никто не среагировал. Все осознавали: Метте знает, что делает.
Буссе Тюрен подошел к карте. Метте позвонила ему накануне вечером, когда выходила от Аббаса, и дала ему всю необходимую для работы информацию.
— Я проследил весь путь Вента, — начал Буссе. — Он зарегистрировался в аэропорту в Сан-Хосе, Коста-Рика, под тем же именем, под которым арендовал машину в Швеции, — Дан Нильссон.
— Когда это было?
— В пятницу десятого июня, в двадцать три десять по местному времени. — Буссе конспектировал на доске. — Самолет отправился в Лондон через Майами, приземлился в шесть десять, там Вент сел на самолет, приземлившийся в «Ландветтере» в Гётеборге в воскресенье двенадцатого июня, в десять тридцать пять.