Прилив
Шрифт:
— Том.
Стилтон повернулся вполоборота.
— Чего бы тебе ни было нужно, ты неправильно этого добиваешься.
Стилтон остановился и взглянул на Марианне. Он немного опустил голову и снова поднял ее.
— Извини. У меня нет навыка.
— Заметно.
— В социальных играх. Я прошу прощения. Мне действительно нужна твоя помощь. Ты за главного. Можем поговорить сейчас, или позже, или…
— Зачем тебе анализ ДНК?
— Чтобы сравнить его с ДНК по береговому делу. Взятому на Нордкостере.
Стилтон знал, что это подействует, и был прав. Марианне жила со Стилтоном на протяжении всего расследования берегового дела. Она видела, сколько сил он на него тратил
— Рассказывай.
Марианне не задумываясь начала идти. Она пристроилась рядом со Стилтоном, когда он начал рассказывать о том, как заколка была найдена на берегу в тот же вечер, когда произошло убийство. Как она попала к маленькому мальчику в ящичек с сокровищами, где он вдруг обнаружил ее несколько дней назад и отдал молодой студентке. Оливии Рённинг.
— Рённинг?
— Да.
— Дочери…
— Да.
— И теперь ты хочешь проверить, совпадают ли они: ДНК с заколки и ДНК жертвы на Нордкостере?
— Да. Можешь сделать?
— Нет.
— Не можешь или не хочешь?
— Береги себя.
Марианне повернулась и направилась назад к дому. Стилтон смотрел вслед. Обернется ли? Нет. Она никогда не оборачивалась. Доводила все до конца, никакой недосказанности. Том знал это. Но он хотя бы попытался.
— Кто это был?
Марианне продумывала ответ всю дорогу до дома. Она знала, что Тод видел их из окна кухни. Видел, как они уходили. Она понимала, что ему потребуются объяснения.
— Том Стилтон.
— Ого. Том. Чего он хотел?
— Просил помочь с анализом ДНК.
— Разве он не уволился из полиции?
— Уволился.
Марианне повесила плащ на собственный крючок. У всех членов семьи были свои крючки. У детей — свои, у нее и у Тода — свои. Дети родились в предыдущем браке Тода, их звали Эмили и Якоб. Марианне любила их. И привязанность Тода к порядку в прихожей — в том числе. Таким он был. Все вещи на своих местах и никакого экспериментирования в постели. Он работал инспектором на стадионе «Фредриксберг». В хорошей форме, спокойный и воспитанный. Многими качествами похож на молодого Стилтона. Многими — не похож. Теми, которые заставили ее стремительно броситься в трясину страсти и хаоса, но в конце концов, спустя восемнадцать лет, сдаться. И уйти от Стилтона.
— Ему нужна была помощь по личному вопросу, — сказала она.
Тод оставался в дверях и выжидал. Марианне знала, что он знает. В той или иной степени. То, что было у нее со Стилтоном, не получилось у них с То-дом, и этого хватало, чтобы вызвать у Тода удивление. Может быть, неуверенность, вряд ли ревность, как ей казалось. Для нее их отношения были слишком стабильны.
— Что это за личный вопрос?
— А какая разница?
Женщина почувствовала, что слишком усердно защищается. Глупо. Защищать нечего. Совсем. Или есть что? Неужели встреча со Стилтоном затронула ее так, как она того не ожидала? Его ужасное состояние? Его защищенность? Полное непонимание ситуации? Разговор с ней прямо возле ее дома? Возможно, но ничего из этого не должно коснуться ее мужа.
— Тод, Тому пришло в голову разыскать меня. Я не разговаривала с ним шесть лет. Чем он занимается, меня не волнует, но я была вынуждена его выслушать.
— Зачем?
— Он уже уехал.
— Ясно. Да нет, просто интересно: ты приехала, а потом вы ушли. Сделаем рагу?
Стилтон в одиночестве сидел в привокзальном кафе в Линчёпинге. В этой обстановке он чувствовал себя относительно комфортно. Посредственный кофе, никому нет дела друг до друга, пьют и уходят. Мысли Тома крутились вокруг Марианне. Вокруг него самого. Чего он ожидал? В последний раз они общались шесть лет назад. Шесть лет непрерывного падения для него. Во всех сферах. А она выглядела точно так же, как раньше. По крайней мере, в полумраке. «У кого-то жизнь идет дальше, — думал он, — у кого-то тормозит, а у кого-то и вовсе останавливается». У него она снова начала движение. Медленно, прерывисто, но теперь вперед, а не вниз.
Том искренне надеялся, что Марианне довольна тем, что имеет, что бы это ни было. Она этого достойна. В здоровые периоды Том остро чувствовал, как его поведение в их последние совместные годы мучило ее. Его усугублявшиеся психические проблемы. Сильные перепады его эмоционального состояния расшатали построенное ими здание и в конце концов окончательно сломали его. Даже здоровые периоды перестали быть по-настоящему спокойными.
Стилтон встал. Ему нужно двигаться. Он ощущал, как давление из груди расползается по рукам, а диазепам он оставил в фургоне. Тут зазвонил мобильный.
— Йелле.
— Привет, Том, это Марианне. — Она говорила довольно тихо.
— Как ты достала мой номер?
— Оливия Рённинг есть на «Эниро», в отличие от тебя; я написала ей эсэмэску и попросила твой номер. С заколкой это срочно?
— Да.
— Можешь передать мне ее, проходя мимо.
— Хорошо. Почему ты передумала?
Марианне положила трубку.
Оливию немного удивило, зачем Марианне Боглунд понадобился номер Стилтона. Они же не общались. Или она его все-таки заинтересовала? Заколка? Немного, может быть, там, в фургоне, но достаточно для того, чтобы он попросил оставить ее у него. «Боже мой, — думала Оливия, — он же столько лет вел это дело. Так и не раскрыв его. Конечно, он заинтересовался. Но мог он связаться с бывшей женой?» Девушка вспомнила свою встречу с Марианне в университете, как холодно и отстраненно Боглунд отвечала на вопросы о Стилтоне. Если не сказать пренебрежительно. А сегодня попросила его номер. Интересно, почему они развелись? Могло это быть связано с береговым делом?
Возможно, из-за глодавших ее мыслей Оливия села в автобус, идущий к мысу Кюммельнэс на Вэрмдё. К замку. К семье Ольсетер. Она чувствовала, что найдет там ответы на множество мучающих ее вопросов. Еще какое-то неопределенное чувство гнало ее туда, связанное с самим домом, его атмосферой, настроением. Девушка поймала себя на том, что скучает по этому, не зная почему.
Мортен Ольсетер был внизу, в музыкальном подвале. В гроте. Здесь он прятался. Он любил свою неугомонную семью с бесконечными набегами знакомых и незнакомых, которым хотелось еды и веселья, и Мортен почти всегда всем заправлял. На кухне. Ему это нравилось. Но он периодически нуждался в отдыхе.
Вот поэтому он и построил внизу грот, много лет назад, и объяснил всем, что здесь — его личное пространство. Потом он в течение долгих лет объяснял детям и внукам, что для него значит «личное». Пространство, принадлежащее ему. Сюда никто не мог войти без приглашения.
В семье ценили Мортена, поэтому удовлетворили его просьбу. Ради собственного спокойствия.
Маленькая пещера в подвале. Здесь он мог вернуться в прошлое и поддаться ностальгии и сентиментальности. Здесь он мог вдоволь погрустить обо всем, что вызывало грусть. Его личную грусть. Обо всем и обо всех, кто оставил на его жизненном пути следы отчаяния. И таких было немало. Их весьма много у человека, который уже вышел на пенсию. Мортен лелеял эту печаль.