Приложения к книге Григория Климова "Божий народ"

Климов Григорий Петрович

Признание за государством без территории права на существование, трудное дело урегулирования его отношений с территориальными государствами — это вопрос, к разрешению которого человечество не приблизилось и ныне. Даже для нынешних исследователей эта особенность евреев эллиноримской диаспоры есть предмет недоверчивого возмущения и мишень для враждебных выпадов. «Еврейские колонии в больших греческих городах стали опасной силой для нееврейской части граждан», — говорит, напр.,

Штегелин (о. с.32). «Борьба шла не по вопросу веры, а за власть: еврейское церковное государство, как центр еврейской диаспоры, не уживалось с принципом безусловности (?) светского государства», — говорит Моммзен (о. с.542). Подобного рода замечания мы найдем чуть ли не в каждом труде по нашему вопросу. Евреи, обреченные постоянно жить и действовать среди ино— племенников, конечно, сами были больше всего заинтересованы в том, чтобы наладить с ними мирные и дружественные отношения; как мы видели в первой части, они всегда готовы были идти на все мыслимые уступки, лишь бы найти какой-либо компромисс между тем и другим «патриотическим долгом». Однако полная необычность, полная единичность их положения заставляла соседей относиться к ним с недоверием: из соединения оборонительного характера еврейская община в глазах антисемитов превращалась в наступательную: 1) направленную на причинение вреда всем иноверцам и 2) имеющую целью захват в еврейские руки власти над всем миром*. *

Ввиду того, что религиозно-нравственные воззрения древних евреев были не онтономическими, а филономическими, т. е. объектом нравственных обязанностей был не отдельный человек, а весь народ, то для еврейской теодицеи не было нужды ни в бессмертии души, так как народ, как целое, и без того бессмертен, ни в загробной жизни на небесах, так как царство справедливости может наступить когда-нибудь и на земле. Поэтому последним словом еврейской религиозно-нравственной пропаганды было мессианство. Если в жизни еврейства диаспоры мечта о пришествии Мессии и грядущем мировом еврейском царстве справедливости и играла самую скромную роль (Р. Крюгер, о. с. 46), тем не менее, несмотря на отсутствие прямых указаний, необходимо предположить, что мессианские чаяния еврейства были одной из главных причин обвинения евреев в политической неблагонадежности и стремлении к мировому господству: как мы видели выше, антисемиты в своих целях тщательно штудировали Библию, поздние части которой наполнены мечтами о пришествии Мессии. Взгляды древних, будто еврейство проникнуто враждой к иноземцам (misoxenia, misanthropia), сопоставлены много выше, в I части на стр. 80*. Не менее обычен в древней литературе взгляд, по которому всемирное еврейство представляет собой, несмотря на свою скромную внешность, страшный «всесильный кагал», стремящийся к покорению всего мира и фактически уже захвативший его в свои цепкие щупальцы. Впервые такой взгляд мы находим в I в. до Р. Х. (fr. 5. R)** «Еврейское племя сумело уже проникнуть во все государства, и нелегко найти такое место во всей вселенной, которое это племя не заняло бы и не подчинило бы своей власти». Цицерон в своей речи pro Flacco с. 28 говорит с аффектированным ужасом: «Ты знаешь, как сильна эта шайка (т. е. евреи), какая между ними солидарность, каково их влияние в народных собраниях. Я буду говорить, поэтому вполголоса, чтобы меня слышали только судьи»… Сенека (fr. 145 R) говорил: «побежденные (т. е. евреи) диктуют свои законы победителям» — впрочем, он имел, по-видимому, в виду лишь религиозную область, а не политическую и экономическую. И в еврейской литературе мы находим следы этого брошенного евреям обвинения. В книге «Юдифь» персы говорят (10, 19): «Не следует оставить ни одного из евреев в живых; они таковы, что, если им дать волю, они перехитрят весь мир». Но особенно интересна в этом отношении поэма Рутилия Намациана «De reditu suo», написанная в V в. По Р. Х. Так как здесь группированы и резюмированы все обвинения, раздававшиеся в древности против евреев, невосприимчивость к красотам природы, необщительность и партикуляризм, корыстолюбие, дикость их религиозных обрядов, узость («холодность»), демократическая пропаганда и наконец, как заключительный аккорд — покорение всесильным кагалом античного мира. За город выйдя, тотчас мы вступили в тенистую рощу, Между деревьев ее видим пленительный пруд. Рыбок веселые стаи водились в пучинах прозрачных: Ярко на солнце блестя, бойко развились они. Но наслажденье природой внезапно прервал арендатор, Более злобный к гостям, чем людоед Антифат. Был он евреем, ворчливым и злым: никогда с человеком Вместе не сядет за стол эта проклятая тварь! Счет представляет он нам за помятые травы и лозы: Каждую каплю воды в крупную сумму зачел. Мы проклинаем в ответ непотребное племя евреев, Что над собою творит гнусный, бесстыдный обряд, Глупых теорий источник, с холодной субботой на сердце — Сердце ж еще холодней самой религии их. Каждый седьмой они день пребывают в позорном бездельи — Вялый, ленивый их Бог в этом им деле пример. Прочие выдумки их — лишь рабов легковерных утеха: Умный ребенок — и тот им бы поверить не мог. Пусть бы несущее ужас оружье Помпея и Тита Не покоряло совсем нам иудейской страны! Вырвав из почвы, заразу по белому свету пустили — И победитель с тех пор стонет под игом раба.