Примадонны Ренессанса
Шрифт:
– Запрещаю её бить даже Вам, мадонна! – подумав, дописал герцог.
Прочитав письмо мужа, Элеонора улыбнулась:
– Даже если бы моя дорогая и милая дочь не была лучше других, у меня всё равно бы на неё не поднялась рука! Ведь она такая хорошенькая: вся в герцога! Не то, что Беатриче, которая вылитый король, мой отец!
Представив себе приземистого Ферранте I с короткой шеей и круглыми щеками, герцогиня невольно вздохнула.
Всё, что делала Изабелла, было сделано хорошо. Её быстрота в обучении, великолепная память и прилежание служили любимой темой бесед
Глава 2
Свадьба Изабеллы
В июне 1477 года, всего через несколько дней после того, как Элеонора и её дочери покинули Феррару, туда прибыл Лодовико Сфорца, герцог Бари, которого Эрколе I любезно принял на вилле Скифанойя. Оказалось, что Лодовико, за смуглый цвет лица прозванный «Моро» («Мавр»), был изгнан из Милана вдовствующей герцогиней Бонной, регентшей при своём несовершеннолетнем сыне герцоге Джангалеаццо Сфорца. Правда, историк Паоло Джовио уверял:
– И вовсе сеньор Лодовико не смуглый! А его прозвище подразумевает шелковичное дерево – самое мудрое из деревьев, поскольку оно покрывается листвой последним, но плодоносит первым.
– Мессир Паоло совершенно прав! – согласился с ним Моро. – Потому что настоящий государь выделяется среди прочих не своей внешностью, а прозорливостью и мудростью!
Спустя два года Лодовико отправился в Неаполь, где, без сомнения, видел Беатриче, но вскоре вернулся в Милан, заставив Бонну передать ему регентство над племянником. Придя к власти, Моро в сентябре 1480 года попросил руку старшей дочери герцога Феррары. Однако Эрколе I уже пообещал выдать шестилетнюю Изабеллу за Франческо Гонзага, наследника маркиза Мантуи. Мантуанский посланник, который был отправлен в Феррару в начале апреля 1480 году для согласования условий брачного контракта, был поражён талантами не по годам развитой юной невесты:
– Мадонна Изабелла не только прекрасно станцевала перед нами, но и проявила в разговоре необыкновенный ум и грацию!
– Главное – чтобы поскорее родила Франческо здорового наследника! – прочитав его донесение, отрезал маркиз.
– Вы же знаете, мессир, что наша старшая дочь – слишком хрупкая и болезненная девочка, поэтому я настаиваю, чтобы её брак был заключён только спустя десять лет после помолвки! – в свой черёд, твёрдо заявила мужу Элеонора.
– Ладно, я поговорю с маркизом, – покладисто согласился Эрколе. – Вот только что ответить Моро?
– Попробуйте предложить ему в качестве невесты Беатриче!
– Я буду счастлив, сеньор, жениться как на старшей, так и на младшей Вашей дочери! – любезно заверил Моро будущего тестя.
Ему действительно было всё равно: дело было не в невесте, а в укреплении союза между Эсте и Сфорца. К тому же, брак с Беатриче был даже более выгоден. Ведь она воспитывалась при дворе Ферранте I и была его любимой внучкой, следовательно, герцог Бари мог рассчитывать не только на союз с Феррарой, но и с Неаполем. Узнав об этом, король согласился на помолвку шестилетней Беатриче с двадцатидевятилетним
Следующей весной маркиз Мантуи привёз своего старшего сына Франческо в Феррару на праздник Святого Георгия познакомиться с невестой и её семьей. Мантуанский хронист рассказывает, как по этому случаю маркиз и его свита из шестисот человек отправились вниз по реке По на четырёх буцентаврах (барках), как герцог Эрколе, желая оказать честь своим гостям, кормил всю компанию бараниной, телятиной и прочими подобными деликатесами в течение четырёх дней, которые они провели в Ферраре, и как знаменитые берберийские лошади Гонзага выиграли скачки, позволив ему с триумфом вернуться с рулоном золотой парчи в качестве приза в Мантую.
Маркиз поддержал Эрколе в 1482 году, когда из-за спора о контроле над соляными промыслами венецианцы и папа напили на Феррару. Пока герцог лежал больной и обездвиженный, армия противника разорила окрестности города и нанесла значительный урон имуществу семьи Эсте. Тем временем в самой Ферраре начались чума и голод. В этот критический момент Элеонора ещё раз продемонстрировала своё мужество и присутствие духа. Отправив своих детей в Модену и созвав магистратов, она обратилась к ним с речью с лоджии в саду и призвала их:
– Будьте верными своим сеньорам из дома Эсте!
Горожане, растроганные мужеством Элеоноры, в один голос в ответ начали скандировать девиз Эрколе:
– Алмаз! Алмаз!
И поклялись умереть за своего герцога. К счастью, союзники поспешили на помощь осаждённому городу. 22 мая 1483 года маленькая Изабелла собственноручно написала жениху из Модены:
– Хотя, когда Ваши письма и подарки дошли до меня, я была не совсем здорова, их прибытие заставило меня внезапно почувствовать себя лучше. Но как только я услышала, что из-за моей болезни Ваше Высочество подумывает приехать в Модену и повидаться со мной, я почти пожелала себе снова заболеть, чтобы иметь удовольствие видеть Вас.
Год спустя, когда закончилась война, умер маркиз Мантуи, и Изабелла выразила соболезнования Франческо по поводу смерти отца, умоляя его вытереть слёзы и утешиться ради неё.
Правда, в 1484 году её тётка Беатриче Арагонская, королева Венгрии, заявила Элеоноре:
– Что там маркиз, сестрица! Ваша старшая дочь заслуживает того, чтобы стать королевой!
– Полностью согласна с Вашим Величеством! Но, увы, ни один король пока не попросил руки Изабеллы!
– А у меня есть один на примете: Его Величество Владислав II, король Чехии. Если хотите – я выступлю свахой!
– А как же жених Изабеллы?
– Ему можно предложить руку Вашей младшей дочери, а для герцога Бари – подыскать какую-нибудь знатную неаполитанку.
– Боюсь, Ваше Величество, такой «обмен» невозможен, потому что маркиз успел влюбиться в Изабеллу, а судьба Беатриче – в руках короля, нашего отца. Хотя…
– Что «хотя»?
– Можно договориться о тайной помолвке Беатриче с Владиславом на случай, если Моро передумает и захочет найти жену, более соответствующую его возрасту.
– Неплохой план, сестрица! Только, боюсь, король Чехии не согласится!