Примула. Виктория
Шрифт:
Помолвка наследника российского имперского престола не может не привлечь общеевропейского внимания, о чём и пишет Ламздорф 10 апреля, в воскресенье:
«...Среди поздравительных телеграмм, полученных государем, нет поздравления от г-на Карно [120] . В то время как немецкая и английская пресса восприняла весть о помолвке Великого князя наследника-цесаревича и полугерманской-полуанглийской принцессы с живым удовлетворением, французская печать проявляет колебание. Наши торговые договоры с Германией и Австрией, как и только что обнародованное известие о предстоящей женитьбе наследника, сбивают с толку наших республиканских друзей...»
120
...от г-на Карно... — Сади Карно — президент Франции, убит в 1894 г. анархистом Санто Казерио.
Россия — империя, Англия — монархия, но Франция-то — республика! У всех этих империй и монархий всегда в запасе имеются для закрепления военно-дипломатических союзов династические браки. Республики ничего подобного для себя предпринять не могут, и потому и должны опасаться монархических брачных кунштюков. Впрочем, вторая половина двадцатого века все эти династические забавы окончательно похерила!..
Ламздорф записывает 11 апреля, в понедельник:
«В 11 часов виделся с министром. Несколько дней тому назад разрешили продажу фотографий принцессы Алисы, теперь их можно найти в витрине любого магазина, где продаются открытки и гравюры. Г-н Гире, когда я ему показываю одну из таких фотографий, не находит будущую царевну красивой. Он рассказывает, что во время своего первого появления при нашем дворе, в 1889 г., она даже показалась ему уродливой. В те времена наследник-цесаревич избегал встречаться с ней, государыне она тоже не нравилась; в очертании её рта находили какие-то признаки цельного, но неприятного характера. Министр тогда сказал германскому послу генералу Швейницу, что вряд ли с их стороны было ловким ходом демонстрировать здесь, чтобы выдать замуж, такую принцессу, которая столь некрасива и неуклюжа; посол возразил: она сейчас ещё Backfisch [121] , подождите немного и увидите, какой она станет. Теперь уверяют, будто наследник влюблён в неё целых пять лет, будто он все эти годы постоянно носил с собой её портрет и т.д., и т.п. Всё это не соответствует действительности, а вот радость Их Величеств действительно искренна. Государь и государыня, видимо, раскрыли лишь совсем недавно связь их августейшего сына с балериной Кшесинской, а его затянувшееся холостячество уже начинало их беспокоить».
121
Backfisch (нем.) — девочка-подросток.
Между тем принцесса Алиса уже в Виндзоре, у бабушки:
«Воскресенье, 15 мая.
...Г-н Гире намерен поговорить также о брачном контракте наследника; составление проекта документа доверяется мне. В связи с данным вопросом министр показывает мне небольшое рукописное послание, датированное 4 (16) мая и полученное им от г-на Стааля, нашего посла при британском дворе. Письмо начинается следующей тирадой: «Она восхитительна и очаровательна, будущая супруга нашего Великого князя наследника-цесаревича. Не так давно я имел честь быть ей представленным в Виндзоре; тотчас же оказался очарованным. Молодая принцесса красива и весьма элегантна; вместе с тем она производит впечатление серьёзной, приветливой, вдумчивой и благосклонной. Лучший выбор был просто невозможен». «Письмо вполне в стиле Стааля, — говорит мне министр, — он рассчитывает, что я покажу его послание государю, но я этого не сделаю. Принцесса Алиса совсем не красива», — добавляет он. В самом деле, прийти в восхищение от продаваемых фотографий довольно трудно; недавно полученные английские открытки, изображающие августейших жениха и невесту в день помолвки, прямо-таки уродливы; это форменная проза и к тому же мещанская...»
Проверить мнение Ламздорфа (разделявшееся едва ли не всеми!) достаточно трудно. Кто знает, что такое красота! Но, конечно, когда смотришь на фотографию Николая и Алисы, замечаешь, что оба напряжены — «аршин проглотили», а также видишь отчётливо в чертах счастливой невесты странную жёсткость. Некогда, уже очень давно, в лице её бабушки, тогда юной, выражались всё же свежесть, некоторая мягкость и обаяние. А на портретах матери Алисы видна — особенно в очертании губ и в печальном выражении глаз — некоторая печальная чувствительность...
Между тем умирает Александр III. Запись в четверг, 20 октября:
«... внутри страны смерть государя оплакивается главным образом только по причине проистекающей отсюда неопределённости положения, в связи с незаметностью наследника-цесаревича, которого почти до самого последнего времени держали в детской комнате; наследник не проявил себя ничем, он известен только кое-какими слабыми сторонами и увлечениями молодости, отнюдь не способными внушить к нему какое-либо доверие».
И в эту монархию, где не осталось после смерти Александра III даже иллюзии стабильности, входит вторая уже внучка Виктории...
22 октября, в субботу, Ламздорф читает газеты:
«...Мы находим в газете манифест, сообщающий о переходе в православие принцессы Алисы, которая приняла имя Александры. Итак, мы будем иметь одновременно Николая II и Александру II. Оболенский пишет мне, что принцесса красива и что она произвела на него наилучшее впечатление благодаря своей осанке и умению грациозно приветствовать».
«Александрой II» Ламздорф называет будущую супругу Николая II потому, что жена Николая I, урождённая Каролина Прусская, также приняла в православном крещении имя — Александра Фёдоровна...
1 ноября траурный поезд с телом Александра III прибывает на Николаевский вокзал. Тот самый Андрюша, камердинер и любимый человек Ламздорфа, украсил себя траурной лентой, но покойного именует «палачом». Это что, и есть мнение «простого народа»? Но будто королева Виктория не знает, что такое династия Романовых! Впрочем, император, то есть новый император, выглядит, несмотря на бородку, таким робеющим, таким готовым послушаться мудрых советов... «Молодой государь, видимо, стесняется занять подобающее место; он теряется в массе окружающих его иностранных владетельных особ и Великих князей...» Королева вполне может предполагать, что этот представитель Дома Романовых воспитуем!..
Воспитание как будто бы уже и началось. Ламздорф, впрочем, не строит иллюзий; он, кажется, понимает, что Дом Романовых никто и ничто не спасёт! Но у Ламздорфа нет выбора; ему, потомку екатерининского вельможи, некуда деваться от службы Романовскому самодержавию; оно, Романовское самодержавие, и есть они, его вельможи, министры, чиновники; они и есть оно, Романовское самодержавие. Поэтому, более двадцати лет спустя, когда погибнут один немолодой, растерянный и не умеющий отвечать за свои поступки мужчина, одна мать семейства, жёсткая и истеричная, четыре хорошенькие, неопределённых характеров девушки и больной мальчик, это, конечно, будет конец династии Романовых, но на самом-то деле династия умерла, как только были сметены революционным вихрем все институты самодержавной монархии... И ведь королева Виктория давно уже знает, что с этим Домом Романовых в любой момент может случиться всё, что угодно! Но одно дело — некое глобальное знание, и совсем другое — сиюминутная, а также сиюмесячная и сиюгодовая политика, настоятельно требующая сближения Англии с Францией и Россией...
«Пятница, 18 ноября.
Полон желания решительно поговорить с министром и уйти из министерства возможно скорее. Министр вызывает меня к себе в 10 часов и беседует самым любезным образом; это вместе с жалким видом министра невольно заставляет закрыть рот. Государь вчера был по отношению к министру очень милостив; поручил отпустить послов, которых не успеет принять, и дать г-ну Стаалю поручение — выразить королеве Виктории признательность за проявленную ею симпатию и за назначение его шефом одного из шотландских полков, чего никогда не случалось раньше. Что касается Шувалова, то государь сказал, что для него нет никаких поручений, поскольку он сам лично уже написал кайзеру Вильгельму несколько строк, отправив послание с принцем Генрихом...»
Королева Виктория продолжает оказывать знаки благоволения своему новому внуку. Николай прекрасно помнит, что ни его отец, ни дед, Александр II, не любили, в сущности, Викторию и, соответственно, не питали особенно добрых чувств к Англии. Он даже немножко удивлён, ему даже и немножко странно: «Теперь я должен звать её бабушкой!»
Бабушка любит внука Ники, и министры уже должны примерять эту любовь к внешней политике Российской империи...
«Воскресенье, 20 ноября.
...Как говорят, государь принимал послов, не приглашая садиться и не беседуя с ними о политике. Нелидов опасается, как бы наше сближение с Англией не слишком сказалось на константинопольской арене...