Примула. Виктория
Шрифт:
...Оболенский приходит завтракать, а потом мы с ним идём вскрывать почту, прибывшую с очередным курьером. Нет ничего особенного, если не считать одной характерной депеши от нашего поверенного в делах в Лондоне, отправленной вечером 14 (26) ноября. Королева Виктория отпраздновала день свадьбы Их Величеств большим банкетом в Виндзорском замке, куда было приглашено всё наше посольство в полном составе. Престарелая королева, подняв бокал, провозгласила: «Хочу предложить тост за здоровье Их Величеств русского императора и императрицы, моих дорогих внучат!» После этого королева стоя выслушала национальный русский гимн. После обеда каждый из членов посольства был подозван к Её Величеству и удостоился нескольких любезных слов...»
Но старика Ламздорфа этим блеском не обманешь. Он-то знает, что сколько ни пей за здоровье молодой императорской четы, династия Романовых этим не спасётся!..
«...Великая княгиня добавила: «Да, это двор, который ещё немножко висит в воздухе». Всё это, видимо, подтверждает слухи о каких-то трениях между молодым государем и его
Но Николай II и его супруга никого не умеют «поставить на надлежащее место», напротив, ставят всех исключительно на самые ненадлежащие места!..
Год проходит, как сон пустой. Наконец-то в российских политических кругах осознали, что крушение Османской империи ничего доброго Российской империи не принесёт. Позиции меняются. Теперь Англия относится скорее положительно к сепаратистским движениям, разъедающим Османскую империю; а Россия, которая столько времени эти движения не только поддерживала, но и всячески провоцировала, теперь стоит именно за сохранение целостности Османской империи, которую так истово рушила при Александре II. Российские политики не поддерживают сепаратистские выступления критских греков и армян в Сасуне, Эрзеруме, Трабзоне...
«Пятница, 12 мая 1895 г.
...Вечером государь возвращает с пометой «Конечно, нет» следующую телеграмму Нелидова, посланную из Константинополя 11 (23) мая 1895 г.:
«Английский посол спросил меня по приказу Кимберли, возможно ли добиться назначения верховным комиссаром европейца. Мысль об этом исходит, как я полагаю, из армянских кругов, которые хотели бы придать намеченным реформам политический и национальный характер, в то время как мы с французским послом стараемся в соответствии с полученными инструкциями сохранить за реформами общий административный характер. Поэтому я ответил английскому послу, что замысел Кимберли представляется мне недопустимым, добавив, что султан отвергнет его, а императорское правительство, по всей вероятности, не поддержит».
На перлюстрированной телеграмме Кимберли Ласселсу [122] , посвящённой тому же вопросу, государь написал: «Нам нельзя сдаваться на дальнейшие происки Англии в армянском вопросе». Всё это доказывает, что наш молодой монарх значительно меньше англофил, чем обычно были склонны думать в начале его царствования».
На политической арене Англии, Россия, Франция и Германия танцуют сложный салонный танец-игру — котильон; партнёры переходят взад и вперёд, изящно протянутые дипломатические руки то сцепляются, то расцепляются; происходят карнавальные обманы и обмены бутафорскими орденами... Конечно же, за всем этим должна последовать какая-нибудь очень большая война. И она, мировая, последует, в 1914 году, окончательно завершив не календарный, а истинный век Виктории, спустя тринадцать лет после смерти королевы...
122
...Кимберли Ласселсу... — Джон Вудхауз Кимберли, с 1894 по 1895 год — министр иностранных дел Англии. Фрэнк Кавенди Ласселс — английский дипломат, с 1894 по 1895 год — посол в России.
А покамест...
«Вторник, 25 июля, 1895 г.
...Эйленбург, хотя и спешил, счёл долгом осведомить своего друга Сакена [123] о том, в каком настроении в отношении японо-китайских дел он оставил своего повелителя; кроме того, он хотел дать некоторые разъяснения по поводу предстоящего в ближайшем будущем путешествия Вильгельма II в Англию. По первому вопросу германский император будто бы «твёрдо решил придерживаться сам и заставить придерживаться других того принципа, что, поскольку действия России на Востоке имеют большое цивилизаторское значение и только она одна в состоянии их там предпринять, справедливо предоставить ей свободно действовать для наилучшего выполнения указанной важной задачи». «Никто не заставит меня отклониться от этого принципа, — будто бы сказал кайзер буквально, — и в случае надобности я гарантирую России её западную границу. Я был немного обижен делом о займе, но это нисколько не задевает моей решимости предоставить России свободу рук на Востоке». Что касается поездки в Англию, то кайзер будто бы сказал: «Я более, чем хорошо, знаю Англию и знаю, какого мнения придерживаться относительно смен министерства в этой стране. Политика Англии всегда остаётся одной и той же. Нельзя ни доверять Англии, ни идти заодно с ней. Мне хочется повидаться со своей бабушкой, мне интересно посмотреть состязание парусных и гребных лодок в Каусе [124] . Вот и всё. Я, конечно, увижусь с Солсбери [125] , но у меня уже есть сложившееся мнение относительно возможной оценки английской политики». Отвечая на вопрос Эйленбурга [126] , кайзер будто бы добавил: «Не только разрешаю, но даже поручаю заверить графа Остен-Сакена, что моя поездка не преследует никакой политической цели и у России нет здесь никакого повода для беспокойства». Эйленбург неоднократно возвращался к заверениям, что государь может полностью рассчитывать на молодого императора Германии. «Кайзер по-прежнему убеждён, что мир в Европе зависит от полного доверия между двумя монархиями» и т. п. На этом документе государь не сделал никакой пометы! Граф Сакен верит в искренность чувств и слов императора Германии, но в то же время отмечает диаметрально противоположные настроения в прессе, общественном мнении и официальном мире, в особенности в германском министерстве иностранных дел, которое, как он считает, находится под влиянием первого советника барона Хольштейна, фанатичного почитателя Бисмарка и идей бывшего канцлера. Именно этим он объясняет теперешнее стремление поддержать Японию и ответ берлинского кабинета, столь противоположный нашим взглядам. В газетных материалах нахожу интересную статью о создании английского порта в Ванкувере; он будто бы будет готов через три года и не имеет другого назначения, кроме как служить противовесом предстоящему росту значения Владивостока. Напряжённость отношений с Германией; какую пользу принёс нам гарантированный нами китайский заем? Одни лишь французы получили от него прибыль, а теперь мы вынуждены поддерживать их претензии!..»
123
...его друга Сакена... — Николай Дмитриевич Остен-Сакен — российский дипломат, посланник в Баварии и Гессене, посол в Германии.
124
Каус — порт на острове Уайт (юг Англии), где обычно проводятся международные регаты.
125
...увижусь с Солсбери... — Роберт Сесил Солсбери — в конце девяностых годов XIX века — премьер-министр и министр иностранных дел Англии.
126
...вопрос Эйленбурга... — Филипп Эйленбург-Гертефельд — германский дипломат, в конце девяностых годов XIX века — посол в Австро-Венгрии.
Османскую империю, как, впрочем, и Российскую, уже никто и ничто не спасёт. Теперь Англия, Франция и Россия пытаются диктовать ей свои варианты решения её внутренних проблем, заключающихся прежде всего в росте сепаратизма. Англия, Франция и Россия ходят вокруг Османской империи шакальим хороводом, косясь друг на друга, — а ну, кто первый отхватит от этой издыхающей львицы клок территории или кусок сферы влияния!..
«Миша, Гриша и Пахом
Едут к бабушке верхом!..» — начало русской народной детской потешки...
Бабушкины внуки переписываются. 26 сентября 1895 года бабушкин внук Вилли пишет бабушкиному внуку Ники:
«Дражайший Ники! Имперский канцлер, мой дядя, рассказывал о доброте и сочувствии, с которыми он был тобой принят, сказал, что он совершенно очарован твоим подходом и находится под глубоким впечатлением и от той спокойной, хладнокровной манеры, с которой ты рассматривал стоящие проблемы. Как он мне сказал, ты выразил пожелание, чтобы я продолжал придерживаться того обычая, который мы начали между собой устанавливать, и писал тебе всякий раз, как только представится случай. С удовольствием делаю это. Положение на Дальнем Востоке предоставило удобный случай для обсуждения его тобой вместе с моим дядей; благодарю за твоё любезное упоминание о моём сотрудничестве с Россией по вопросу об угольной станции. Со времени наших первых совместных действий этой весной развитие Дальнего Востока и особенно вытекающие отсюда опасности для Европы и нашей христианской веры сильно занимали мой ум. В конечном счёте мои размышления оформились в набросок на бумаге. Я отработал его с одним художником, первоклассным рисовальщиком, и подготовил к опубликованию в виде гравюры. Европейские державы представлены на этой картине в виде соответствующих их духу символических фигур; ниспосланный с неба архангел Михаил призывает их объединиться, чтобы дать отпор натиску буддизма, язычества и варварства во имя защиты святого креста. Особый упор делается в картине на объединённое сопротивление всех европейских держав, которое равным образом необходимо против наших внутренних врагов — анархизма, республиканизма, нигилизма. Я решаюсь послать тебе экземпляр гравюры, прося принять его в качестве выражения горячих и искренних дружеских чувств к тебе и России. В разгар всех этих мирных занятий и спокойной охоты до меня дошла поразительная весть из Парижа: бюджетная комиссия французской палаты депутатов, обсуждая военный бюджет, предлагает отозвать 19-й армейский корпус (расквартированный сейчас в Алжире и Тунисе), чтобы создать новый корпус в метрополии, на моей западной границе!..
...Я прекрасно знаю, что ты не думаешь нападать на нас; однако ты не должен удивляться тревоге европейских держав, когда они видят, как официальное присутствие во Франции твоих офицеров и высших чиновников разжигает страсти вспыльчивых французов, доводя их до белого каления и помогая там самым делу шовинизма и реванша! Богу известно, я сделал всё, от меня зависящее, для сохранения европейского мира; однако, если Франция будет подобным образом, открыто или тайно, поощряться к нарушению всех правил международной вежливости и мира в условиях мирного времени, то в один прекрасный день, мой дражайший Ники, мы с тобой волей-неволей окажемся внезапно впутанными в самую ужасную из войн, когда-либо виданных Европой! Быть может, массы и история возложат ответственность за войну на тебя. Прошу не сердиться, если я, без умысла с моей стороны, возможно, доставляю тебе неприятность; однако я считаю своим долгом по отношению к нашим двум странам, и к тебе лично писать откровенно...»
Осенью 1895 года во французском городе Миркуре, недалеко от германской границы, проходят манёвры французской армии. В подтверждение официального союза Франции и России присутствуют на манёврах и представители российской политической и военной элиты: министр иностранных дел Лобанов-Ростовский и генерал Драгомиров. Восточная Лотарингия и Эльзас, которые Франция вынуждена была уступить Германии в результате франко-прусской войны, фактически остаются спорной территорией. Франко-прусскую войну, так ужаснувшую Европу, забудут после ужасов первой мировой, которую, в свою очередь, подзабудут после второй мировой. В 1919 году, согласно Версальскому мирному договору, Эльзас и Лотарингия снова отойдут Франции. А потом? Ну да, будет вторая мировая...