Примула. Виктория
Шрифт:
Но всё же в Лондоне постоянно вспыхивали стычки и драки между горожанами и прислугой знатных спутников Филиппа.
В сентябре придворные лекари установили беременность королевы. Медицина шестнадцатого века не отличалась особым совершенством. Вполне возможно предположить, что врачи приняли за признаки беременности признаки начала ракового заболевания. Но покамест король и королева всё ещё верили в то, что на английском троне вновь воссядет католик, принц, король, с младенчества воспитанный в истинной католической вере.
Однако мероприятия, призванные вернуть Англию в лоно католической церкви, всё более и более раздражали население. Король и королева всё более склонялись к необходимости жёстких репрессивных мер. Тем более, что в этом могла им подать пример Испания.
Ещё не так давно Мария казалась людям сказочной принцессой, которой счастливая судьба справедливо подарила корону. Однако теперь, когда запылали костры и усилились гонения, Мария перестала быть для своих подданных цветком-златоцветом. Её ревностное католичество, её брак с испанским принцем отвращали от неё народ. Теперь симпатии были на стороне Елизаветы, протестантки, чистокровной англичанки. Мария стала помышлять о казни Елизаветы или по крайней мере о тюремном заточении. Но нет, нет, нет; Мария родит сына, и Елизавета будет навеки отстранена от английского престола.
Одного за другим сжигали на кострах служителей англиканской протестантской церкви. Казнили не только приходских священников, но и епископов. В пламени костров гибли женщины, старухи, матери малолетних детей, юные девушки.
Воспитанная матерью, Екатериной Арагонской, и католическими священнослужителями, Мария вовсе не полагала сожжение на костре жестокой казнью. Она знала, что огонь очищает душу еретика, уничтожая его тело. Подобно своей бабушке Изабелле, она считала, что сожжение спасает души заблудших.
Образ гонимой злыми мачехами принцессы-цветочка заменился в народном сознании обликом злобной ведьмы-католички, Марии Кровавой!
Теперь уже не объяснялись в любви к Мэриголд, теперь зазвучали иные песни:
Когда нестерпим тирании гнёт И правят страною жестокость и зло, Когда страдает простой народ И время огня и меча пришло, В час казней и пыток, несчастий и бед Взываем мы к нашей Элизабет!Марию и Филиппа возненавидели.
Но ведь королева должна была дать жизнь наследнику. Время родов приближалось. Мария уединилась в замке Хэмптон-Корт. То и дело оттуда приходили противоречивые известия. Королева родила крепкого мальчика. Королева и ребёнок умерли при родах. Родилась девочка. Ребёнок мёртв. Нет, роды ещё не начались!
Роды и вправду никак не начинались. Была ли королева беременна? Возможно, она родила мёртвого ребёнка. А может быть, всего лишь росла злокачественная опухоль. В любом случае несчастная женщина, уже мечтавшая о близком материнстве, страдала душою и телом.
Страна недоумевала. Наконец Мария покинула Хэмптон-Корт. Она так и не родила наследника.
А вскоре её постигло и ещё одно женское горе. Любимый супруг Филипп должен был покинуть Англию для того, чтобы править Нидерландами. Предполагалось, разумеется, что этот отъезд — не навсегда. Королева проводила мужа до самого корабля и грустно простилась с ним. Едва ли Филипп сам верил в своё возвращение.
Королева по-прежнему искореняла протестантизм посредством костров и плах. Страна нищала и слабела.
Внезапно возвратился Филипп! Впрочем, никто не верил, что он вернулся вследствие тоски по королеве. Все знали, да и сама королева знала, что Филипп хочет вовлечь Англию в войну с Францией. Война эта действительно началась и закончилась для Англии значительными территориальными потерями.
Королева слабела вместе со своей страной. Совсем недавно она уже составила завещание, в котором назначала своим наследником своего возможного ребёнка, а в случае его смерти — своего возлюбленного супруга, Филиппа! Теперь болезнь королевы явно прогрессировала, а о ребёнке и речи быть не могло! И Филипп уже понимал, что ему не быть королём Англии. Тайный Совет настоятельно рекомендовал больной Марии написать новое завещание. У неё не было выхода. Новое завещание было написано и подписано королевой. У неё не оставалось сил противостоять советникам. Наследницей была объявлена Елизавета!
17 ноября 1558 года Мария Тюдор, первая, парадно коронованная королева Англии, умерла.
Английский престол заняла Елизавета Тюдор, первая Елизавета на троне Альбиона. Ей было двадцать пять лет, ей предстояло царствовать сорок пять лет!
Она получила в наследство разорённую, измученную, растерянную страну. Она была одной из самых образованных женщин своего времени. Помимо латыни и греческого, она владела итальянским, французским и испанским языками. Она любила учиться. Одно время гуляла молва, будто муж Екатерины Парр, вдовы Генриха, пытался развратить юную принцессу Бэсс, но ему это не удалось. Именно в правление этой королевы построили на берегу Темзы, в южной части Лондона, несколько помещений для того, чтобы представлять пьесы. Одним из этих помещений был театр «Глобус» [14] . Английская литература шестнадцатого века была великой литературой, литературой Фрэнсиса Бэкона [15] и Вильяма Шекспира.
14
...театр «Глобус»... — эта театральная антреприза навсегда связана с именем Шекспира.
15
Фрэнсис Бэкон (1561—1626) — английский философ.
Елизавета любила одеваться с необыкновенной пышностью. Её робы, её широчайшие юбки походили на златоцветные поля, украшенные цветением драгоценностей. Её красивые, ярко-рыжие волосы украшались жемчугом. Она любила танцевать ночи напролёт и не очень любила мыться.
О ней написаны тысячи книг, романов и научных исследований.
Она умела окружать себя мужчинами, чрезвычайно умными и чрезвычайно полезными для ведения государственных дел. Предусмотрительный лорд Бэркли, верный Николас Бэкон, Роберт Дадли (роковая фамилия!), мореход Уолтер Рэйли, мечтатель Эссекс...
Она не пожелала ни с кем вступить в брак. Она называла себя «королевой-девственницей». Ей приписывали множество любовников, историки несколько веков спустя после её смерти любовались галантностью её двора и видели в характерах её приближённых немалую долю авантюризма.
Её двор был блистательным двором. Её взоры обращались на восток. Прекраснейшие дамы её свиты носили на головах шляпы в форме тюрбанов. Кавалеры щеголяли в сапогах наподобие московитских, в пушистых мехах, доставленных с самых северных окраин далёкого восточного государства, Московии.