Принц для Сумасшедшей принцессы

Устименко Татьяна Ивановна

– Принимаю и повинуюсь вам, моя королева! – Поцелуй горячих губ Рахсагора обжег мои пальцы. – Клянусь сохранить наши земли в целости и нерушимости до вашего возвращения. Мы будем ждать вас, ваше величество! – Генерал раскрыл плоский, полый внутри медальон, висевший у него на шее, и вложил в него мой локон. И – о диво – медальон тут же засветился ярким золотистым светом!

– Обещаем ждать! – поддержали лорда-хранителя все приближенные, пораженные чудом, совершившимся на их глазах.

Я поблагодарила своего регента крепким рукопожатием и вышла из шатра, даже не обернувшись. Отныне моя мятущаяся душа обрела несвойственное ей ранее равновесие, преисполнившись решимости и уверенности в правильности всех планируемых действий, а мой дальнейший путь – определился!

Выдумщица-судьба презирает трусов и неизменно

благоволит к храбрым. К тем рискованным авантюристам, кто не ждет ее милостей, безвольно положившись на капризную удачу, а вопреки всему готов самолично шагнуть навстречу жестокому року, зубами вырывая из его глотки свой справедливый, желанный и заслуженный кусочек счастья. И теперь ради этого счастья, ради возрождения моего возлюбленного супруга мне предстояло обмануть отца, нанеся жестокий удар его доверию ко мне. Я сознательно шла на обман, избрав гадкую ложь, правда направленную во спасение! Невозможно сделать хорошо всем одновременно и ублажить всех – кто-то все равно останется в проигрыше. Но чтобы победить в главном, нужно научиться жертвовать малым. Такова жизнь!

Я еще немного побродила по притихшему берегу. Укрывшись тонкими одеялами, наши закаленные в походах солдаты вповалку спали прямо на прогретом кострами песке, торопясь насладиться оставшимися мгновениями спокойствия и тишины. Судя по положению звезд, ночь уже хорошо перевалила через середину и до рассвета оставалось часа четыре. Хорошо бы и мне чуток подремать, пристроившись поближе к Кса-Буну, а затем успеть вовремя разбудить верного канагерийца – до того как лагерь начнет просыпаться. Не уверена, что чернокожий воин одобрит мой смелый план, но знаю точно – он меня не бросит. Я перешагнула через невысокий борт шнеки, насмешливо покосилась на атласную ленту, по-прежнему болтающуюся на ноге громогласно храпящего «льва», и прилегла на сложенный парус. Веки мои смыкались сами собой, а голова немного кружилась от усталости и выпитого пива. И я уже почти погрузилась в освежающий сон, дав себе мысленный приказ подняться через два часа и предвкушая малую толику безмятежного отдыха, как вдруг произошло нечто неожиданное, совершенно не входившее в мои сумасбродные намерения…

Молодой вождь киктов Баргуш пребывал в непоколебимой уверенности: жизнь – штука короткая и незатейливая, притом прямолинейная, будто лезвие его любимого меча, и к тому же способна подарить немало приятных моментов. О, конечно, все это возможно лишь в том случае, если уметь ею, то бишь этой подаренной богами жизнью, правильно распорядиться. В его бесхитростном понимании, настоящий мужчина должен преуспеть в нескольких немудреных навыках, а именно: в умении врезать посильнее кому-нибудь по морде, перепить всех и вся, удачно сходить в набег на соседнее племя да задрать как можно больше бабьих подолов. Что, впрочем, совсем не трудно, если ты молод, самоуверен до судорог в челюстях, да при этом еще и приходишься родным сыном главного колдуна племени…

– Покойного колдуна! – со вкусом уточнил Баргуш, шумно прихлебывая вино из огромного кубка, представлявшего собой половину оправленного в серебро человеческого черепа. – Был батюшка, да весь вышел. Пшик один остался! – Кикт насмешливо сплюнул на дорогой шерстяной ковер. – Теперь я – ваш хозяин! Или кто-то против? – Настороженным взглядом он обвел ряд притихших, послушно гнущих спины старейшин. – Ну? Признавайтесь, кто чем недоволен?

Недовольных конечно же не нашлось. Да и как тут найтись, если сын погибшего колдуна не только по праву унаследовал трон своего отца, так еще вдобавок успел лет пять назад сколотить шайку, состоящую из самых отъявленных драчунов и забияк, преданных своему предводителю и душой, и телом. Теперь попробуй вякни хоть слово – так сразу накинут на шею крепкую веревку и вздернут на кольях ограды. Ведь жизнь и впрямь – коротка! Вот поэтому и молчали старейшины, угодливо улыбаясь и подливая вина своему новоиспеченному вождю, нужно признать отнюдь не обладающему опытом или мудростью покойного Сиваша. Вот тот действительно был весьма неординарным троллем – немного заносчивым, но безусловно справедливым, рассудительным и уравновешенным. Утверждают, правда, будто яблоко от яблони недалеко падает…. Ну да, видно, на этот раз плод на яблоне изначально завязался неудачный, сгнив еще на ветке.

Убедившись в безоговорочном подчинении седых старцев, каждый из которых ему по годам в деды годился, Баргуш довольно хохотнул и поставил обутую в вышитый сапожок ногу на спину ближайшего к нему старейшины, покорно распластавшемуся на ковре. Черные, густые брови молодого вождя продолжали гневливо шевелиться, напоминая двух толстых, мохнатых гусениц. По движению этих бровей окружающие всегда безошибочно угадывали – в каком настроении ныне пребывает их лидер, прошедшей зимой едва лишь справивший праздник своего вступления в пору мужской зрелости – восемнадцатилетие, но уже успевший приобрести плохую славу скорого на расправу самодура. Да и остальные отличительные особенности его внешнего облика ничуть не свидетельствовали о наличии каких-то скрытых душевных достоинств. Ростом Баргуш не удался, зато выглядел коренастым и здоровым, обладал широкими плечами молотобойца и длинными волосатыми руками, достигающими колен. Бочкообразный торс покрывали густые жесткие волосы, сильно смахивающие на шерсть. Голенища красивых, захваченных у олорулонов сапог сильно морщились на его кривых, выгнутых колесом икрах, а от немытого тела вождя исходил густой едкий запах. Омовения Баргуш не любил с младенчества, опасаясь, что сия излишняя процедура способна смыть с него благословение бога Брана, чьим избранным воином он привык себя именовать. Ну а во-вторых, чаще всех моются те, кому чесаться лень. Из-под его сальных черных косм, неопрятно свисающих с шишковатой головы, злобно щурились маленькие, глубоко и близко посаженные глазенки. Кичливо выступающая вперед тяжелая нижняя челюсть почти лежала на груди, поддерживаемая короткой и толстой шеей. Однако, несмотря на столь отталкивающую внешность, вождь почитал себя первым красавцем племени и, отличаясь крайне необузданным любвеобилием, буквально доставал своим вниманием всех встречных женщин возрастом от двенадцати до сорока лет. И хоть и бегало уже по стойбищу несколько похожих на него ребятишек, законной супругой вождь так и не обзавелся до сих пор, поэтому матримониальный вопрос оставался для него наиглавнейшей жизненной проблемой. И Баргуш уже всерьез задумался – а не посвататься ли ему, такому умному, красивому и всесильному, к какой-нибудь заморской принцессе, как вдруг…

– Мой повелитель! – Громкий призыв, всколыхнувший входную занавеску, насильно вырвал кикта из соблазнительных тенет нескромных эротических мечтаний. – Вождь!

– Кого там еще Бран принес! – сердито рыкнул Баргуш, недовольно отпихивая от себя робкого старейшину. – Чего надо?

– Мой повелитель! – В шатер шумно ввалился его доверенный сотник, сопровождаемый тремя воинами, тащившими что-то непонятное, укутанное в овечьи шкуры. – Радуйся, великий вождь, ибо наш бог снизошел к твоим мольбам, выказав милость, подобную которой еще не видывали в наших землях…

– Чего? – не поверил Баргуш. – Что ты несешь, Гуль? Да никак ты кислого кумыса упился?

Но сотник Гуль, ничуть не уступавший своему вождю в уродливости и волосатости, лишь счастливо ощерился, демонстрируя омерзительную нехватку доброй половины зубов и плачевное состояние уцелевших, превратившихся в обглоданные цингой пеньки.

– Мой господин, как вы и повелели, минувшей ночью мы отправились в главный курган бога, дабы проверить, смогла ли душа вашего покойного отца обрести вторую жизнь, вселившись в тело молодого раба…

– Ну? – нетерпеливо подался вперед Баргуш, подогнув под себя ноги, грузно восседавший на вырезанном из китовой кости троне. – И?..

– Увы, – с наигранным сожалением развел руками Гуль, – в святилище не обнаружилось и намека на ожидаемое чудо. Более того, обиталище бога Брана поразило нас своим разгромленным видом. Но зато в зале мы обнаружили невиданной красоты девицу, сопровождаемую несколькими мужчинами. Мы решили, что эта девушка является богоданной невестой, посланной вам самим Браном. Мы выкрали красавицу и доставили ее к вам…

– И где же эта девушка находится сейчас? – возбужденно перебил говорливого сотника Баргуш, похотливо раздувая крылья своего сильно приплюснутого носа.

– Здесь! – коротко отрапортовал Гуль и подал знак сопровождавшим его людям.

Воины резко встряхнули шкуры, и к ногам вождя выкатилась высокая стройная фигура, облаченная в белое платье невесты и окутанная водопадом роскошных серебристых волос. Приоткрыв рот от восхищенного изумления, Баргуш затаив дыхание рассматривал молодую девушку, испуганно взиравшую на него снизу вверх широко распахнутыми изумрудными очами. Все в ней сразу же пленило грубое сердце кикта – и тонкость талии, и трепет пышной груди, и блеск губ, и красота бледного лица. Воистину подобной непревзойденной прелестью не обладал никто, даже богиня любви Агния – супруга свирепого Брана.