Принц, его свита и Я
Шрифт:
В этой суматохе одинаковых чёрных лиц я потеряла Вову К. Но его светлые волосы с другими не спутаешь. Я подошла и протянула ему свёрток. С презентом я выкрутилась легко: нашла в бабушкином шкафу иллюстрированную книгу «Моби Дик», вообще новую, и просто завернула её в подарочную бумагу. А что, книга всегда уместна, к тому же это классика.
Зря, получается, я надевала линзы: лица-то всё равно не видно. Но девчонки хоть похвалили мою Prada.
Потом мы играли в «Морская фигура, замри!» под команды аниматора. Тем, кто не успевал застыть, он замогильным голосом говорил: такой-то
Вова был в голубой рубашке, которая не только напоминала униформу игроков из «Кальмара», но и красиво сочеталась с его светлыми волосами.
Когда я только пришла в их класс, сразу заметила эту шевелюру и, ещё даже не разглядев лица, решила: вот кто тут главный сердцеед. И я не ошиблась. Вова К. явно волнует своих одноклассниц. Дело не только в волосах, от него самого исходит что-то такое. Мама сказала бы, сильная энергетика.
Не просто же так он вручил мне приглашение? Да ещё и смотрел при этом в глаза. Всё уже на мази. Мне всего-то нужно – додавить его сегодня.
– Володя, не нальёшь мне сока? – попросила я.
Но тут суровый аниматор в розовом приказал нам приступить к следующему испытанию – перетягиванию каната.
Вова встал со мной в одну команду – я чувствовала на затылке его дыхание, – и мы принялись вчетвером тащить верёвку, тужась и пыхтя, пока соперники не повалились на пол. Потом мы играли в «Сосчитай шарики» и во что-то типа классиков, только это называлось «Стеклянный мост». Вечеринка получилась хоть куда, но Вове совершенно некогда было обращать на меня внимание. Ничего, решила я, возьму своё во время дискотеки; я хорошо танцую, не зря же я ходила в танцевальную студию три года.
Но когда я зашла в туалет и приподняла маску, чтобы осмотреть лицо, из зеркала на меня смотрели два красных глаза. Чёртовы уценённые линзы оказались слишком ядовитыми, или я не помыла руки, когда их надевала, но глаза были не просто воспалёнными, а кроваво-красными. Линзы я выкинула в ведро, но, как ни плескала в лицо водой, краснота не прошла.
Я не стала искушать судьбу и понеслась в гардероб. Написала СМС Кате: «Заболеваю, пришлось свалить». Забрала куртку и пошла домой.
От прогулки легче не стало. Я переоделась в подъезде в порванную рубашку, а дома, проскользнув мимо мамы, сразу закрылась в комнате. И, только очутившись на кровати, поняла, что и правда заболеваю. Ломило лоб, руки и ноги.
Утром я проснулась с температурой, на которую смогла списать маме красные глаза, и осталась дома. Вова К. прислал мне: «Как здоровье?» – и фотки с вечеринки, на которых у всех были одинаковые чёрные лица. Я хотела написать что-то игривое в ответ, но мне стало и правда очень фигово.
А ещё через день, проснувшись, я поняла, что ничего не вижу. Так я и очутилась в больнице.
Глава 2
Меня зовут Алекса Голицына, и мне четырнадцать. В прошлой жизни меня звали Шура. Саша. Но та жизнь закончилась несколько месяцев назад. И я об этом совсем не жалею. Я сама решила строить себе новую.
В июне мы с мамой переехали в пустую бабушкину квартиру (не
Понятно, что если кто-то решил расстаться с прошлым, то оно было, мягко говоря, не очень. И я не исключение. Своё прошлое я вообще стараюсь забыть. Я его тщательно скрываю. От одноклассников, учителей. «Прошлое» – это лишь последний год, но столько всего произошло за это время!
Нет, до восьмого-то класса всё было нормально. Мы жили в Кингисеппе, потому что папа служил там в воинской части. Почти у всех моих одноклассников отцы служили там. Я не знаю, была ли я популярной. Я была «средняя» и не задумывалась, что могу быть какой-то не такой. Не приходилось. Мы с одноклассниками гурьбой бежали на обед, зимой кидались снежками, ходили друг к другу в гости – как сейчас говорят, «без звонка». За косы меня – да, дёргали. Но не больше, чем остальных.
Но потом папу перевели служить в город Сосновый Бор. И я провела в их школе целый год. Долгий треклятый год. В Сосновом Бору всё резко поменялось. Новое, съёмное жильё. Новые одноклассники. И с ними всё пошло не так в первый же день. Когда всех после линейки рассадили за парты, учительница сказала:
– Ребята, познакомьтесь с новенькой, – и показала на меня: – Пройди к доске, пожалуйста.
Я (которой мама, как обычно на первое сентября, заплела косы с бантами) встала у доски и стала произносить подготовленную накануне речь:
– Я Шура. Точнее, Александра. Я приехала к вам из города Кингисеппа. Дело в том, что мой папа недавно получил звание капитана…
Я хотела сказать ещё о многом. О том, что папа не просто так перевёлся, а с перспективой получить штабную должность в Петербурге буквально через год-два. Что я мечтаю стать актрисой, ходила в танцевальную студию и надеюсь завести тут новых друзей. Но тут я заметила, что все смотрят на меня с лицами «когда ты уже закончишь?», и замолчала.
– Ладно, садись куда-нибудь, – сказала учительница, и я пошла по рядам.
Несколько девочек сидели за партой в одиночестве, но стоило мне притормозить рядом с кем-нибудь, как они, сердито зыркнув, говорили: «Тут занято», «Сядь куда-нибудь ещё». Наконец, учительнице надоело, что я телепаюсь по классу, и она ткнула пальцем в одну:
– Так. Александра сядет с тобой.
Девочка неохотно подвинулась.
Ну, я и не надеялась, что все прямо вот полюбят меня с первого взгляда.
И то, что на перемене со мной никто не заговорил, – ну, бывает. Первый день же. Правда, раз девочки всё же подошли и, улыбаясь, спросили, от кого у меня кофточка. Я, обрадовавшись, что привлекла их внимание, честно призналась: от двоюродной сестры, бабушкиной внучки от её второй дочери… Одна сказала: