Принц Галлии
Шрифт:
— Мне очень неловко, милый. Что подумает мой кузен? Что подумают отец с мамой?… Вчера Эрнан рассказывал о тебе и вполне серьезно заявил, что боится знакомить нас. Ему-де стыдно будет перед моими родителями, если ты соблазнишь меня.
Филипп поднялся и сел на траве.
— Так вот ты о чем! Вот что тебя беспокоит!
— Ну да, — в смятении кивнула Луиза. — Только не подумай, что я сожалею, нет. Но…
Филипп наклонился к ней и поцеловал ее в губы.
— Глупышка ты моя! Как плохо ты обо мне думаешь. Ведь я люблю тебя и хочу на тебе жениться.
Она недоверчиво поглядела на него.
— Жениться? Ты не
— Никаких шуток! Завтра падре Антонио обвенчает нас, и мы станем мужем и женой. Ты согласна?
— О Боже! — в растерянности прошептала Луиза. — Это так неожиданно…
— А ты думала, я просто хотел поразвлечься с тобой?
— Ну… Вообще-то я думала, что между нами такая разница…
— Это несущественно, милочка, — заявил Филипп с такой безаппеляционностью, как будто сам был не до конца в этом уверен и страстно желал убедить себя в собственной правоте. — Все это предрассудки. Раньше я разделял их… пока не встретил тебя. Теперь я понимаю, что грош им цена в базарный день. Теперь я понимаю Эрнана и его отца… Да что и говорить! Я уже не смогу без тебя жить. Я хочу, чтобы ты всегда была рядом со мной.
— А твой отец? Неужели он согласится?
Филипп нахмурился.
— Отцу моя судьба безразлична. Для него было бы лучше, если бы я вовсе не родился. Думаю, ему будет все равно, на ком я женюсь. Но даже если он воспротивится… В конце концов, мне уже четырнадцать лет, я совершеннолетний и могу сам распоряжаться своим будущим, не спрашивая ни у кого позволения.
— Даже у папы Римского?
— Даже у папы. — Тут Филипп усмехнулся (не без грусти, надо сказать). — Мой титул первого принца принимают всерьез только гасконцы, это тешит их самолюбие. А так никто не сомневается, что у короля Робера будут дети — ведь ему еще нет двадцати, а королеве Марии и того меньше. Галльский престол мне не светит, и у святейшего отца нет причин вмешиваться в мою личную жизнь… Или почти нет, — добавил он, подумав о своих претензиях на родовой майорат. — Но, в любом случае, наш осторожнейший папа Павел сто раз подумает, прежде чем объявить недействительным уже свершившийся брак. А мы обвенчаемся завтра же. Жаль, конечно, что я не смогу пригласить всех своих друзей, но и медлить со свадьбой не хочу.
— Почему?
Филипп помедлил, затем откровенно признался:
— Из-за тех же друзей. Не все из них будут в восторге, что я женюсь на тебе. Эрнан, конечно, не станет возражать, да и Симон де Бигор будет рад — ведь он влюблен в Амелину. А вот остальные, особенно Гастон… В общем, они будут против.
— Понятно, — хмуро произнесла Луиза. — Что ж, скоро ты столкнешься с их всеобщим негодованием. Может, уже сегодня. К твоему сведению, твои друзья гостят сейчас в Кастель-Фьеро.
— Да ну! А кто именно?
— Их очень много. Человек шестьдесят, не меньше.
— Ничегошеньки! А я об этом не знал. Странно, странно… И когда они приехали?
— Большинство вчера вечером, некоторые днем раньше, да и сегодня утром заявилось еще несколько гостей.
— Ну и дела! Эрнан определенно что-то затевает. А если в это замешан и Гастон…
— Граф д’Альбре? Он тоже в Кастель-Фьеро. Вчера кузен познакомил нас.
Филипп озадаченно хмыкнул.
— Очень интересно. Что же замышляют Эрнан с Гастоном?
— Я догадываюсь. Но тебе не скажу.
— Почему?
— Насколько я понимаю, твои друзья готовят тебе весьма необычный подарок ко дню рождения. Это должно стать для тебя сюрпризом… Ой! — вдруг всполошилась Луиза. — Ведь Эрнан знает, где ты!
— Конечно, знает, — подтвердил Филипп. — Каждый свой день рождения я провожу здесь до самого вечера. К тому же Жакомо, безусловно, доложил Эрнану, что оставил тебя со мной.
— Значит, вскоре он должен приехать. — Луиза встала, подобрала с травы свое платье и встревожено огляделась вокруг, будто высматривая затаившегося в траве Эрнана. — А мне еще хотелось искупаться…
— Так иди купайся, — сказал Филипп. — Тебе нужно искупаться. А потом мы отправимся к Эрнану.
После некоторых колебаний Луиза согласно кивнула:
— Пожалуй, так я и сделаю.
Немного смущаясь, она принялась снимать с себя оставшуюся одежду. Филипп с восхищением глядел на нее и самодовольно улыбался. Он уже мужчина, мужчина с того самого мгновения, когда над озером раздался крик девушки, ставшей женщиной. И она довольна им как мужчиной. Еще бы…
Луиза разделась догола и вбежала в озеро. Она барахталась в воде, поднимая вокруг себя тучи брызг, охая и повизгивая от удовольствия.
Наблюдая за ней, Филипп не сразу заметил троих всадников, которые въехали на поляну и спешились в нескольких шагах от него. Это были Эрнан де Шатофьер, Гастон д’Альбре и еще один его друг — пятнадцатилетний Симон де Бигор, старший сын виконта де Бигора, одного из самых влиятельных гасконских вельмож, коннетабля Аквитании.
— Так, — мрачно произнес Эрнан, глядя то на Филиппа, то на спрятавшуюся по шею в воде Луизу. — Чуяло мое сердце, ничем хорошим это не кончится… Ну что ж, друг, прими мои поздравления… гм… с днем твоего рождения.
— И мои, — с ухмылкой добавил д’Альбре.
— Я тоже поздравляю тебя, — простодушно сказал Симон, не уловивший двусмысленности в словах Эрнана и Гастона.
— Благодарю вас, друзья, — смущенно пробормотал Филипп, а затем в полной растерянности ляпнул: — Ну, вот вы и приехали.
— Да, — кивнул Эрнан. — Приехали. И увидели.
Филипп еще больше смутился.
— Послушай, дружище, мне, право, неловко… Я очень сожалею…
— Ах, ты сожалеешь! — с неожиданной яростью рявкнул Шатофьер. — Он, видите ли, сожалеет! Как жаль, сказал волк, скушав овечку, и уронил скупую слезу над ее останками… Черт тебя подери, Филипп! Сестра моей покойной матери доверила мне свою дочь, и что же — на четвертый день ее соблазняет мой лучший друг, человек, который для меня как брат, чьей чести я без колебаний вверил бы невинность родной сестры… — Тут он осекся и искоса глянул на Гастона. — М-да, насчет невинности сестры я маленько загнул. И все же тебе следовало бы сперва подумать, как я к этому отнесусь — с циничным безразличием Гастона, которому глубоко наплевать, с кем спит Амелина, или…
— Прекрати, Эрнан! — резко оборвал его Филипп. — Прошу тебя, не горячись. Я признаю, что несколько поспешил, но пойми — я просто не мог ждать.
Эрнан недоуменно моргнул.
— Чего ждать?
— Свадьбы, разумеется.
В ответ на это заявление три пары глаз — голубые Гастона, кремнево-серые Эрнана и темно-карие Симона — в молчаливом изумлении уставились на него.
— Ну-ка повтори, что ты сказал, — сипло проговорил Эрнан.
— Я собираюсь жениться на твоей кузине, — невозмутимо ответил Филипп.