Принц Голливуда
Шрифт:
— Что ж, если передумаешь и решишь, что хочешь быть ближе к брату, предложение в силе, — он делает паузу, — пока я кого-то не найду.
— Играешь на моей совести? Это несправедливо.
Он смеется, приподняв бровь, и в этот раз смех уже лучше.
— Должен был попробовать.
Я машу на него рукой.
— Доброй ночи, Кем. Передавай привет Макайле, и если утром не увидимся — хорошего дня.
— Тебе тоже.
Развернувшись, он продолжает путь и достает телефон, даже не дойдя до спальни.
Берег чист.
Можно уходить.
Глава 28
УМНИЦА
Бруклин
Мы официально живем в эпоху Броманса.
В наши дни зрителей тянет к глубокой, платонической любви между двумя или более персонажами.
У мужчин, вовлеченных в броманс, часто есть прозвища друг для друга, у них общая история и бесконечное количество тонких шуток.
Тем не менее, они всегда рядом с похвальной преданностью. Даже когда всё плохо, можно рассчитывать на то, что они поддержат друг друга.
Добавление элемента броманса в «Фанатку» вероятнее всего расширит публику и в то же время придаст сценарию нужную ему нотку юмора.
Достаточно просто выделить больше экранного времени для Колтона, друга Келлана. Как и мы с моим приятелем Чейзом, Келлан и Колтон вместе выросли в Беверли-Хиллс, что упоминается в начале рукописи.
Было легко перенести их взаимоотношения на страницы. Я даже приписываю Колтону прозвище, которое мне дал брат — Казанова.
Откидываясь на спинку стула за столом, я достаю карандаш из-за уха и начинаю стучать по бумаге перед собой. Мое воображение разыгрывается, когда я погружаюсь в их диалог. Я смешиваю остроумие и подколы с посыланием на три буквы с другими оскорблениями. Это очень весело. Я осторожно придаю их взаимосвязи большего блеска, чем у моих настоящих отношений.
Время летит, пока я занимаюсь сценарием, но довольно скоро я понимаю, что слежу за часами на телефоне. Почти девять. Каждая проходящая минута приближает меня к ее приходу.
Я понимаю, что отвлекаюсь от работы из-за чрезмерного желания увидеть девушку, представляя, как нагну ее над этим столом, или возьму, прижав к двери, не дав ей переступить порог. Или возможно... за моим желанием скрывается нечто большее.
Нетерпение охватывает меня, всё тело наполняется вожделением, когда я представляю ее привязанную к кровати, готовую принять меня. Представляю, как вхожу в нее на всю длину. Как толкаюсь глубоко и грубо, пока Амелия не выкрикивает снова и снова мое имя, кончая от моего члена.
Каким-то образом она стала для меня наркотиком, и как любой зависимый, я подсел на него. Бросать будет очень сложно.
— Привет. Я пришла.
Развернувшись на стуле, я почти падаю, подскочив от неожиданности. Амелия стоит в дверном проходе в мою спальню обнаженная, если не считать скудного кусочка леопардовой ткани, прикрывающего ее киску.
— Сними их, — приказываю я тихим голосом. В моей голове
— Куда спешишь? — говорит Амелия, и я вижу, как пульсируют вены на ее шее.
— Кажется, я ждал этого весь день, — говорю я ей, мой голос хриплый от желания.
Амелия повинуется, ее волосы закрывают лицо, когда она наклоняется и медленно, очень медленно снимает стринги, после чего бросает их за дверь. Она всё время не сводит с меня глаз, язык ее тела сложно отрицать. В том числе ее томный взгляд, горящий желанием.
Она вообще знает, что делает со мной?
— Дождаться не могу, когда снова окажусь в тебе, — говорю ей, поймав похотливый взгляд.
Всё в наших отношениях наполнено опасностью. Наша нужда соития, неспособность ждать, запретный плод, о котором мы только и можем думать. Адам и Ева. Лейли и Маджнун. Клеопатра и Марк Антоний. Гвиневра и Ланселот. А мы знаем, как закончились эти истории. И всё же ничто из этого не важно, потому как я с нетерпением жду каждую проведенную вместе секунду.
Открыв ящик стола, достаю презерватив из последних запасов и понимаю, что нужно будет запастись ещё, потому что каким бы бабником я ни был, столько секса у меня ещё не было.
Теперь абсолютно голая, она подходит ко мне.
— Хорошо, что тебе не нужно больше ждать.
Я с готовностью расстегиваю ширинку и достаю член. Амелия издает тихий стон, и я быстро разворачиваю презерватив. Я улыбаюсь, когда она становится между моих широко раздвинутых ног.
— Повернись ко мне спиной.
Она слушается, не задавая вопросов, лишь нетерпение виднеется в ее глазах.
Большое кожаное кресло даже не скрипит, когда я сдвигаюсь на край. Кладу руки на талию Амелии и уже через несколько секунд притягиваю ее на свой жаждущий член.
Девушка вздыхает, когда вхожу в ее мокрую киску, и я стону, когда ее попка касается моих бедер. О черт, да. Она узенькая, очень узенькая, и ее тело так сильно реагирует на мое, что хватает буквально пары толчков, чтобы она начала дрожать в моих руках.
Я облизываю пальцы и увлажняю ими ее вечно вишнево-красные соски, после чего щипаю их и кручу, заставляя затвердеть.
Амелия поворачивает голову и целует меня. Наши языки встречаются и начинают свой танец — сначала медленно, потом быстрее. Когда мои руки опускаются по ее животу к клитору, она с легким стоном разрывает поцелуй.
Стул под нами начинает скрипеть, и я толкаюсь бедрами глубже в Амелию, погружаясь в ее влагу, наслаждаясь моментом.
Возможности получить удовольствие бесконечны. Я легко могу дотянуться до ее клитора в этом положении, пока она седлает мой член, или могу вернуться к груди, вновь и вновь доводя ее до грани.
Ее киска, словно жидкое пламя, обрамляющее мой член, соблазняющее меня, заставляющее затягивать ее всё глубже и глубже в ад, отчего играть с ней становится просто невыносимо.