Принц Голливуда
Шрифт:
И это не было ложью.
Я надеюсь, что «Фанатка» станет одним из таких сценариев. На самом деле, он практически готов к следующему прогону с мамой и, возможно, первому прочтению мистером Герхардтом. Но я всё ещё сижу, корректируя заголовки, действия и переходы, переживая, что самые элементарные ошибки сделают его нечитаемым. Неинтересным. Неприемлемым.
Амелия воскресила эту рукопись, и что бы ни случилось, я обязан ей за веру в меня и напоминание о том, что именно этим делом я хочу заниматься весь остаток жизни. Не работой спасателя. Не просаживанием гонорара от шоу «В
У меня столько идей, которые я в свое время начал и забросил, но теперь, как только закончу «Фанатку», я готов возродить их к жизни.
На днях, сидя на моем лице, пока я вылизывал ее киску, Амелия пошутила, что должна мне за то, что я не оставил ее ночевать на улице, когда она приехала в город. Бог знает, где бы она оказалась. Я же ответил, что она спасла меня от палящего солнца и бесконечных дней на пляже. Амелия шутила. Я – нет.
Закрывая документ Word, который отражает текст рукописи с исправленных страниц, лежащих рядом, я смотрю в окно на прибой.
Неделя пролетела незаметно. Не могу поверить, что уже четверг. На этой неделе мы с Амелией виделись не так часто, как на прошлой. Во-первых, я больше работал. Во-вторых, Макайла все дни была дома. И в-третьих, я не особо-то старался освободиться, когда была свободна она.
Амелия сказала, что поедет в это воскресенье в Нью-Йорк, чтобы поговорить с отцом и освободить стол в офисе. На вопрос «Что будет дальше?», она ответила, что не знает. Еще рассказала, что Кем предложил ей работу, но сначала она хочет разобраться со всеми делами в Нью-Йорке.
Это логично.
Я понимал ее.
Уверен, я бы поступил так же. Вполне разумно закрыть одну дверь, прежде чем открыть другую. Так неизвестное становится менее пугающим. Черт, разве не этим я занимался последние три года? Работал спасателем, чтобы оттянуть необходимость выхода в свет? Черт, кажется, пора увольняться. Возможно, всего лишь возможно, мне пора вернуться в ЛА. Вот только мне ненавистна причина, по которой мне нужно там быть – цель победить мой страх провала.
Сделав такой вывод, я начинаю чувствовать вину за то, что отшил сегодня Амелию ради работы над рукописью. В данной ситуации я пытался больше защитить себя, чем других. Видимо, у меня больше страхов, которые нужно побороть, чем я думал. Возможно, мне стоит рассказать Амелии о них. Сказать, что хочу большего. Донести до нее свое желание стать парнем из ее мечтаний.
Да, пожалуй, стоит, учитывая, что у нас осталось всего три дня совместного времени.
Как только я беру телефон в руки, он начинает звонить. На экране высвечивается имя Натали Джеймс. С минуту я смотрю на телефон, не способный ни на что – только чувствую, как с каждым тревожным звонком разгоняется пульс.
Натали – жена моего отца. Супруга номер пять. Называет себя танцовщицей, но на самом деле она стриптизерша. Не самая идеальная мачеха. К счастью или нет, она звонит мне только тогда, когда ей нужна моя помощь, чтобы вытащить отца из какого-нибудь бара, в который
Если вы видели сериал «Красавцы», то мой папа – это эквивалент Джони Драмы. Если шоу вы не смотрели, вспомните Гэри Бьюзи.
Вместо того чтобы ответить на звонок, я склоняю голову и смотрю на телефон с презрением. Может показаться, словно я дерьмовый сын, но правда в том, что он – дерьмовый отец. В детстве его никогда не было рядом. Когда я получил работу в реалити-шоу «В погоне за солнцем», он всегда ошивался неподалеку. Надеялся потусоваться с продюсерами, купить наркоты у актеров или попросить у меня денег.
На третьем звонке я надеюсь... нет, молюсь... что Натали повесит трубку. Я не в настроении для ее бесконечных драматических историй.
На четвертом угрожающем звонке я делаю короткую паузу, чтобы собраться с мыслями, а затем неохотно отвечаю.
— Привет, Натали. Как дела? Всё в порядке?
— Бля... слава богу, дозвонилась. Тодд в больнице и...
Испытывая странное чувство, неведомое мне ранее, я сразу прерываю ее:
— Натали, что случилось?
Она сразу же погружается в каждую деталь того, как мой старик оказался в больнице.
— Это случилось после двух ночи, — говорит Натали. — Мы с Тоддом были на оживленном перекрестке в бедной части Голливуда, в квартале от китайского театра. Из баров лился поток людей, направляющихся домой. Место было оживленное. Всё казалось безопасным. Постепенно улица пустела, но было ясно, что время развлечений только начиналось. Проститутки выходили на улицу, медленно кружа по кварталу группками по два-три человека, и создавали пробки из машин, которые тормозили, чтобы оценить товар и узнать цену.
Я делаю вдох.
Она продолжает:
— Мы с твоим отцом хотели купить немного хорошего героина, чтобы отпраздновать его участие в шоу на канале ABC в прайм-тайм.
Я жду продолжения.
— Мы завернули за угол к адресу, который дала мне моя подруга-танцовщица, живущая в том районе. И поняли, что находимся в правильном месте, когда увидели трансвеститов и альфонсов.
Я ничего не говорю.
— Мы припарковали машину в боковом переулке и пошли за угол пешком. Возле кондитерского магазина с яркой вывеской ошивалась группа головорезов. Внутри, смеясь и хвастаясь, ели пончики похожие на сутенеров парни с золотыми цепями на шеях и украшениями в зубах. Их окружали несколько изможденных, мужеподобных проституток.
— Дальше что? — тороплю я.
— Я хотела уйти, но твой отец купил пачку сигарет и закурил, пытаясь выглядеть беспечно, осматриваясь вокруг.
— И что случилось потом? — спрашиваю я.
— Докурив, он подошел немного ближе к парню, прислонившемуся к выходу из магазина, и спросил, есть ли у того героин. Я держалась позади. Несколько секунд парень хмуро смотрел на него, достаточно долго, чтобы Тодд начал нервничать, а потом покачал головой. Затем он резко повернул голову вправо и ушел, ничего не сказав. Тогда-то мы и увидели машину патруля, вывернувшую из-за угла и медленно ползущую мимо. Люди, кружащие в тени, испарились без звука.