Принц и Мадонна
Шрифт:
— Так. Все понятно, — отчим закрыл капот автомобиля.
— Что понятно? — спросила.
— Пока только собираю информацию, а анализировать и деталь выводы я буду потом, — сказал он. — Пойдем в дом, там уже мать соскучилась.
— А завтра много будет народа? — поинтересовалась по пути.
— Больше, чем мне хотелось бы, — ответил "папаЖора". — Но, к счастью, будет и те, кого я буду рад видеть, — поделился он.
Все понятно. Отчим тоже не очень рад большому торжеству, но стоически терпит, зная, что без этого никуда не деться.
Как только мы зашли в дом, мама сразу же позвала меня в свою комнату, ей что-то хотелось очень срочно показать. Стоило мне только войти в родительскую спальню, как сразу же взгляд упал на кровать. Память услужливо подсунула картинку из недавнего прошлого. Теперь я вряд ли просто так буду на ней валяться. Мне все время будут лезть в голову всякие мысли.
— Доня, смотри какое платье я купила. Как думаешь, к нему какие туфельки больше подойдут, — и мама полезла в шкаф за коробками.
Я стала разглядывать на первый взгляд скромное платье, выполненное из черного шифона, собранного по грудью расшитой бисером репсовой лентой. В таком и беременность легко скрыть. Внезапно проскочившая мысль заставила присмотреться к родительнице. Нет. Безусловно внешних признаков не было видно. Все же я видела ее обнаженной и не далее как сегодня. Но что-то совсем иное появилось в голосе, поведении.
И я не удержалась от вопроса, понимая, что иначе сойду с ума от любопытства.
— Мам, а вы не собираетесь подарить мне братика или сестричку?
Родительница так и замерла с коробками в руках. Застыла, словно пойманная на горячем. Ее взгляд мне многое сказал.
Я ткнула пальцем в небо, но, кажется, угадала.
— Доня, откуда ты знаешь? Кто тебе сказал? — наконец, она отмерла. — Я сама узнала только вчера. Я даже Жоре еще не говорила, думала, что сообщу после праздника. А то мало ли он как отреагирует.
— Так, значит, я угадала, — воскликнула. И захлопала в ладоши. Вот это новость. Вот это да. Такого я не ожидала.
— Ты не сердишься? — вдруг спросила она, пристально вглядываясь в лицо.
— А почему я должна сердиться? — удивилась. — Ты еще молодая, здоровье тебе позволяет, вполне можешь выносить и родить ребенка. Другие и позже рожают и ничего, все в порядка. Я даже слышала, что одна родила в шестьдесят лет и совершенно о том не жалеет, — принялась убеждать маму.
— Я не об этом, — осторожно начала она.
— А о чем? — не могла понять.
— Ну, ты разве не будешь ревновать и все такое? — я видела, что мама сильно переживает и ждет моего ответа с огромным нетерпением.
— А почему я должна ревновать? Я уже взрослая, почти самостоятельная, живу отдельно, скоро закончу академию и пойду работать. А вам с Георгием Антоновичем ребенок крайне необходим, чтобы скрепить, зацементировать, так сказать, союз. Да и дети это прекрасно. А еще у меня появится братик или сестричка. Это же здорово. Я буду приезжать к вам в гости и привозить конфеты, игрушки, все что будет можно, — принялась фантазировать о будущем.
— Ой, Доня, — мама бросила ставшие неинтересными коробки с туфлями, и обняла меня. Крепко — крепко. Ты даже не представляешь как я рада. Я так переживала, думая как ты отнесешься к моей беременности. Это для меня так неожиданно. Я не думала, что такое уже возможно. И когда я совсем уже перестала надеяться… и бац, выяснилось, что я беременна.
— Так "папаЖора" ничего не знает? — ухватилась за недавние мамины слова.
— Нет. Я, если честно, то боюсь ему говорить.
— А почему? Он не любит детей? — удивилась.
Ко мне он относился хорошо. Не тетешкался, не сюсюкал, но подставлял свое крепкое мужское плечо всякий раз когда это требовалось.
— Нет. Он любит. Вот только я боюсь, что он станет ко мне относиться иначе. Я же скоро стану безобразной. У меня пропадет талия, возможно начнутся отеки, появятся растяжки. Беременность в моем возрасте чревата различного рода последствиями и об этом не стоит забывать.
— Ма, не говори глупостей. Георгий Антонович тебя любит. Причем, очень сильно. И он будет безумно рад новости… — я не успела договорить, когда в комнате появился тот, о котором мы говорили.
— Какой еще новости? Чему я должен обрадоваться? — строго спросил он глядя попеременно, то на меня, то на маму.
— Я это… пожалуй, пойду. Вы тут без меня решите все свои вопросы. А мне уже спать пора. Завтра еще на прическу ехать. Макияж тоже никто не отменял. Пойду, — принялась пятиться, не сводя взгляда с мамы.
В ее глазах читалась легкая паника. Тогда как Георгий Антонович был собран и крайне серьезен. Ему явно не нравилось то, что от него что-то скрывают в собственном доме. Он не привык обо всем узнавать последним. Что поделаешь? Начальник.
— И закрой дверь с той стороны, — в спину произнес мне отчим, когда я была уже на пороге.
Я хитро усмехнулась, но приказание выполнила. Почему-то я не сомневалась, что как только отчиму станет известно о чем идет речь, так он сразу же пожелает отпраздновать это дело одним древним как мир способом. Тем более теперь ему не стоит волноваться о том, что мама забеременеет, ибо она уже беременна.
В прекрасном расположении духа я отправилась в свою комнату, чтобы плюхнуться на кровать, вставить в уши наушники и забыться легкой полудремой, слушая любимую группу.
Да так и заснула. Уже глубоко ночью встала с кровати, разделась, чтобы не спать как извозчик. Так всегда говорила мама, когда я ложилась спать, не раздеваясь.
Утром первым делом заглянула в ванную, чтобы смыть очки панды, нарисовавшиеся на лице после сна. Доплестить до умывальника ночью сил у меня не нашлось. Приняв недолгую ванну и одевшись в домашнюю одежду, я спустилась на кухню, где уже во всю хозяйничала мама. Судя по оставленной кружке с изображением полицейского на посту, отчим уже позавтракал и ушел на работу. Приходил он поздно, а уходил рано. Как выяснилось, не забывая заглядывать к жене в послеобеденное время, чтобы исполнять супружеские обязанности. Я улыбнулась собственным мыслям.