Принц и нищий (С иллюстрациями)
Шрифт:
– Пропал? Но почему же? Объясни мне, пожалуйста.
– Государь, меня кормит моя спина. Если я потеряю мою должность, я умру с голоду. А раз вы бросите ваши уроки, я вам больше не нужен. Государь, не прогоняйте меня, не лишайте куска хлеба!
Том был тронут искренним отчаянием, прозвучавшим в этих словах.
– Успокойся, дружок, – сказал он с истинно царским великодушием. – Твоя обязанность навсегда останется за тобой и за твоим потомством. – И, слегка ударив Гумфри по плечу шпагой плашмя, он добавил: – Встань, Гумфри Марло, отныне твоя должность станет наследственной при дворе английского короля. Будь покоен – я опять примусь за свои книги и буду так плохо учиться, что
– О, благодарю тебя, всемилостивейший государь! – воскликнул Гумфри в порыве горячей признательности. – Твое царственное великодушие превосходит самые смелые мои мечты. Теперь счастье мое упрочено навеки, а с ним и благополучие всего рода Марло.
У Тома хватило смекалки сообразить, как полезен ему может быть этот мальчуган. Он заставил Гумфри разговориться, а тому этого только и было нужно, Мальчик был в восторге, воображая, что содействует исцелению короля: стоило ему обстоятельно рассказать Тому какое-нибудь из их приключений, имевших место в королевской классной комнате или в других покоях дворца, как Том сейчас же «припоминал» все до мельчайших подробностей. По прошествии часа новый король успел собрать такой запас ценных сведений относительно разных лиц и происшествий при дворе, что твердо решил на будущее время ежедневно черпать из этого богатого источника и тут же отдал приказ допускать Гумфри в королевские покои во всякое время, когда Его Величество, король Англии, не занят делами или беседою с другими лицами. Только что вышел Гумфри, явился лорд Гертфорд, а с ним и новые заботы.
Лорд Гертфорд сообщил Тому, что лорды члены совета, опасаясь преувеличенных слухов о болезни Его Величества, признали полезным и благоразумным возможно частое его появление в многолюдных собраниях и с этой целью решили два-три раза в неделю назначать при дворе парадные обеды, на которых он должен присутствовать. Цветущий вид и бодрая осанка государя, в соединении со спокойным достоинством и величавой грацией его манер, вернее, чем всякие другие меры, успокоят волнение в том случае, если бы подобные слухи успели уже распространиться.
И граф стал в самой деликатной форме поучать Тома, как ему следует держать себя в этих случаях. Он делал вид, что только «напоминает» о том, что и без него отлично известно Его Величеству. К великой радости благородного графа, оказалось, что Том очень мало нуждается в его указаниях: он уже успел почерпнуть от Гумфри все необходимые сведения, как только узнал от него об этих предполагаемых парадных обедах, о которых при дворе открыто говорила стоустая молва. Но, разумеется, он умолчал перед графом о своем разговоре с Гумфри.
Убедившись, что память возвращается к Его Величеству, граф решил незаметно испробовать еще несколько испытаний, чтобы вполне удостовериться, насколько продвинулось его исцеление. Результат получился вполне благоприятный, особенно там, где сказывались наставления Гумфри. Это так обрадовало и ободрило графа, что, обратившись к Тому, он произнес с надеждой в голосе:
– Теперь я убежден, что если Ваше Величество постараетесь, вы разрешите нам загадку пропавшей печати. Вчера она была нам необходима; сегодня, правда, надобность в ней миновала, так как со смертью покойного государя она потеряла всякую силу. Но все-таки постарайтесь припомнить, государь!
Том был в затруднении: он не имел никакого понятия о том, что за штука – государственная печать. После минутного колебания он с самым невинным видом взглянул на графа и спросил:
– А какова она с виду, милорд?
Граф слегка вздрогнул: «Увы, он опять забывается! – пробормотал он. – Напрасно
Глава XV
Том-король
На следующий день Тому представлялись иностранные послы со своими пышными свитами, и он принимал их, сидя на королевском троне. Сначала он был в восторге от торжественного зрелища, но аудиенция была длинная и скучная, речи – тоже, и понемногу его восторг сменился невыносимой скукой. Время от времени он должен был повторять слова, которые ему нашептывал лорд Гертфорд. Мальчик изо всех сил старался справиться со своим трудным положением, но дело было ему внове, и едва ли он успешно выполнил свою роль. Смотрел-то он королем, но не чувствовал себя королем, и от души порадовался, когда церемония закончилась.
Большая часть дня «пропала» – как мысленно выразился Том – в занятиях, связанных с его королевскими обязанностями. Даже два часа, свободные от всякого дела и предназначенные для игр и забав, показались ему положительно скучными, – такими церемониями они были обставлены. За весь день выдался только один хороший часок, проведенный им в обществе Гумфри, с которым было весело и от которого ему удалось добыть много полезных сведений.
Третий день царствования Тома прошел точно так же, как и первые два, с той только разницей, что теперь он чувствовал себя во многих отношениях гораздо свободнее, чем вначале. Он понемногу привык к своему положению и освоился с почестями, и хотя цепи неволи по-прежнему тяготили его, но временами он стал о них забывать; с каждым часом он чувствовал все меньше и меньше стеснения от постоянного присутствия и угодливости царедворцев.
Одно еще смущало и заботило его, – это следующий, по счету четвертый день, в который должны были начаться парадные, публичные обеды. В программу дня входили еще и другие, гораздо более важные вещи: Тому предстояло председательствовать в совете и выказать свои политические взгляды и планы относительно иностранных держав чуть ли не всего земного шара; в этот же день граф Гертфорд должен был быть утвержден в высоком сане лорда-протектора; на этот же страшный для Тома день было назначено еще множество других важных дел. Но все это казалось ему пустяками в сравнении с необходимостью обедать под перекрестным огнем стольких устремленных на него любопытствующих глаз, под стоголосный шепот пересудов, которые не пощадят ни одного его жеста, ни одного движения, ни единого промаха, если, по несчастью, ему случится оплошать. Но время шло своим чередом, и страшный четвертый день наступил. Бедный Том встретил его расстроенный, с отуманенной головой и, как ни старался, не мог стряхнуть с себя этого настроения. Обычные утренние занятия угнетали его, руки опускались, и он с новою силой почувствовал гнет своей тяжелой неволи. Около полудня он был уже в большой аудиенц-зале и беседовал с графом Гертфордом в ожидании начала приема именитых гостей.
Во время разговора, случайно подойдя к окну, Том заинтересовался оживленным движением на большой дороге за дворцовой оградой. В нем заговорило не простое любопытство: его всем существом потянуло в эту суетливую, шумную жизнь. Вдруг внимание его было привлечено беспорядочной толпой мужчин, женщин и детей, с криками приближавшихся по дороге.
– Как бы я хотел знать, что там случилось! – воскликнул он с любопытством, свойственным всем мальчикам при подобных обстоятельствах.
– Вы король. Прикажете узнать? – торжественно ответил ему граф Гертфорд с низким поклоном.