Принц и нищий (С иллюстрациями)
Шрифт:
– Нищий, бродяга и вор – вот он кто! Теперь он у вас выпросил милостыню; в другой раз он вас обкрадет. Хотите видеть чудо? Пустите в ход вашу палку, и он мигом выздоровеет.
Но Гуго не стал дожидаться чуда. В один миг он был на ногах и пустился улепетывать во все лопатки. Взбешенный джентльмен бросился за ним с поднятой палкой, а король, горячо возблагодарив Господа, со всех ног пустился бежать в противоположную сторону, – и бежал, не переводя духа, пока не потерял их обоих из вида. Передохнув немного, он быстрым шагом двинулся по первой попавшейся дороге. Скоро деревня осталась далеко позади, но мальчик все шел вперед; так шел он, почти бежал, в продолжение нескольких часов кряду, пугливо озираясь и ежеминутно ожидая погони. Но постепенно он успокоился, и страх его уступил место приятному сознанию безопасности.
Тут
Настала бурная, холодная ночь, а бедный бездомный король брел все дальше вперед, куда глаза глядят, еле волоча ноги. Он не мог даже отдохнуть, потому что стоило ему только присесть, как холод начинал пробирать его до костей. Странное, небывалое ощущение охватило его среди ночного безмолвия, пока он одиноко брел по безграничному, безлюдному пространству. То слышались ему какие-то приближающиеся голоса, замиравшие в глубокой ночной тишине, то чудились туманные, неясные призраки, выступавшие из окружающего мрака, и невольная дрожь охватывала бедного мальчугана. По временам он видел как будто мелькающий огонек; но огонек мерцал где-то далеко-далеко, – точно светил из другого мира. Минутами ему слышался неясный, отдаленный звон колокольчиков овечьего стада или печальное блеяние овец и мычанье коров. Вместе с порывом ветра доносился откуда-то из-за полей и лесов унылый вой деревенских собак, – и чувствовал маленький король, что кругом него вольно кипит жизнь и только он один покинут и одинок в этом безграничном, безлюдном пространстве…
Он шел все вперед и вперед, спотыкаясь на каждом шагу, прислушиваясь к шороху сухих листьев над головой, который казался ему тихим шепотом каких-то неведомых голосов. Вдруг где-то совсем близко мелькнул огонек. Мальчик остановился как вкопанный, притаившись в темноте. Огонек оказался маленьким фонарем, слабо мерцавшим у открытых дверей какого-то сарая. Король прислушался – нигде ни души, кругом ни звука. Стоять на месте было так страшно, холодно, а гостеприимная дверь так соблазнительно манила к себе, что он не устоял и решился войти. Но только он успел проскользнуть в дверь, как услышал за собой голоса. Он мигом очутился за каким-то бочонком. В сарай вошли с фонарем двое работников с фермы и принялись что-то прибирать, болтая между собой. Пока они ходили взад и вперед со своим фонарем, король смотрел во все глаза, отыскивая себе укромное местечко, и наконец заметил в противоположном углу сарая теплое стойло, куда и решил пробраться, как только уйдут люди. Тут же в углу он разглядел старые, сваленные в кучу попоны, которые могли ему сослужить службу в качестве одеяла. Скоро работники управились со своим делом и вышли, захватив с собою фонарь и приперев дверь. Король весь трясся от стужи и потому не зевал: нащупав попоны, он сгреб их и благополучно пробрался в стойло. Из двух попон он смастерил себе постель, двумя другими укрылся. Попоны оказались старые, потертые и очень мало грели; вдобавок от них до дурноты разило крепким запахом конского пота, – и все-таки король чувствовал себя счастливейшим из королей.
Несмотря на то, что мальчик и озяб, и проголодался, он был так утомлен, что его сейчас же начало клонить ко сну и он стал забываться. Но только он перестал сознавать окружающее и готов был крепко уснуть, он вдруг совершенно ясно почувствовал чье-то легкое, чуть слышное прикосновение. В один миг сон как рукой сняло, и мальчик весь замер от страха. Он лежал без движения и прислушивался, затаив дыхание. Кругом тихо – ни звука. Король все слушал – он не знал, долго ли, но ему казалось, что очень долго… По-прежнему мертвая тишина. Он стал было опять забываться, и вдруг опять то же таинственное прикосновение невидимого существа! Мальчика охватил трепет суеверного ужаса. Как
Но это было легче сказать, чем сделать. Три раза мальчик протягивал в темноте свою дрожащую руку и три раза отдергивал ее прочь – не потому, что рука его что-нибудь нащупала, а потому, что он наверное знал, что вот-вот сейчас до чего-то дотронется. Наконец в четвертый раз он решился протянуть руку немного подальше и нащупал что-то мягкое и теплое. Он так и обмер от ужаса: он был до того измучен, нервы его были так страшно напряжены, что ему прежде всего пришло в голову, не человеческий ли это труп, еще не остывший? И мальчик решил, что скорее умрет, чем дотронется до него еще раз. Но, видно, плохо он знал непобедимую силу человеческого любопытства. Скоро его дрожащая рука помимо его воли опять потянулась в темноте к таинственному, страшному предмету. Он нащупал длинную прядь волос, вздрогнул, но не отнял руки, а продолжал щупать дальше: вот точно теплый, мягкий канат… дальше, дальше, и перед ним оказался теленок! И канат-то был не канат, а просто телячий хвост.
Король чуть не сгорел со стыда. Ну, можно ли быть таким отпетым трусом, чтобы пугаться безобидного спящего теленка! Но он напрасно называл себя трусом; испугал его, конечно, не теленок: его ужас был вызван чем-то несуществующим, созданным его воображением, и всякий другой мальчик на его месте, в ту эпоху диких суеверий, наверное испугался бы не меньше его.
Король был в восторге от своего открытия, и не потому только, что страхи его рассеялись; он чувствовал себя таким беспомощным, покинутым и одиноким, люди отнеслись к нему с такой бесчеловечной жестокостью, что возможность отдохнуть в обществе такого кроткого и незлобивого животного, как теленок, показалась ему истинным благополучием. И он стал нежно ласкать своего нового друга.
Пока мальчик поглаживал теплую, мягкую спину животного – теленок лежал близехонько от него, – ему пришла в голову счастливая мысль извлечь еще одну выгоду из общества своего нового товарища. Недолго думая, он перестлал себе постель рядом с теленком и, вплотную прижавшись к нему, укрылся с ним вместе старой попоной. Через минуту ему стало так хорошо и тепло, как никогда, кажется, не бывало на королевских пуховиках в Вестминстерском дворце.
На душе у него повеселело, жизнь показалась отрадней и легче. Чего ему недоставало? Он был свободен, на совести у него не было преступления, ему удалось избавиться от подлой компании воров и мошенников; ему было тепло и уютно, и он чувствовал себя совершенно счастливым. Между тем буря разыгралась не на шутку. Ветхий сарай трещал и вздрагивал под порывами ветра, с воем разгуливавшего вокруг его стен; но теперь, когда королю было так тепло и уютно, для него это была сущая музыка: «Реви себе, завывай на здоровье, – я тебя не боюсь», – говорил он себе.
С радостным чувством покоя он теснее прижался к своему новому другу и скоро забылся тихим, сладким сном. Где-то вдали уныло выли собаки; грустно, протяжно мычали коровы; ветер еще пуще злился и завывал; дождь яростно хлестал по кровле сарая, – но ничего не слышал английский король, покоившийся сном праведника рядом с теленком, который тоже нимало не смущался бурей и спокойно дремал, не подозревая, какой великой чести он удостоился.
Глава XIX
Король у крестьян
Проснувшись ранехонько на следующее утро, король почувствовал у себя за пазухой что-то мокрое и увидел, что это была крыса, которая, спасаясь от дождя, умудрилась примоститься у него на груди. Ее побеспокоили, и она сейчас же дала тягу.
– Глупая, чего ты испугалась? – сказал с улыбкой мальчик. – Ведь я такой же бездомный бродяга, как и ты. Мне ли, бесприютному и беспомощному, обижать несчастное, слабое создание! Я еще должен быть тебе благодарен за доброе предзнаменование: когда король пал так низко, что даже крысы забираются к нему спать, падение его не может идти дальше и судьба его может измениться только к лучшему.