Принц Лестат
Шрифт:
С того времени Эверар пережил множество столкновений с вампирами, бывшими куда сильнее его. Пережил ужасное Всесожжение, когда Акаша шествовала по миру, разя Детей Тьмы направо и налево, без разбору, без справедливости, без милосердия.
Он пережил даже короткое и оскорбительное упоминание в одной из «Вампирских хроник»: не называя его имени, Мариус обронил несколько фраз о «тощем и рослом» вампире в запыленной одежде и грязных кружевах.
Ладно, подумаешь, «тощий и рослый», это бы еще ничего. Чистая правда – тем более, что даже в таком виде Эверар казался себе очень даже красивым.
Но все это глупости. Если правильно разыграть свои карты, он никогда и не встретит ни Мариуса, ни любого иного вампира более чем на пару минут: обменяться приветствиями и шагать себе дальше. В том-то все и дело: Эверар жил в мире с другими Пьющими Кровь.
И вот теперь этот полоумный Голос, возникший прямо у него в голове, еженощно осаждает его требованиями убивать, уничтожать, испепелять юных вампиров. И никак этот поганый Голос не унять!
В конце концов Эверар нашел прибежище в музыке. Он с самого начала двадцатого века коллекционировал новейшие и наилучшие системы проигрывания. Кладовые его виллы превратились в настоящий музей: Эверар терпеть не мог выкидывать хорошие вещи. В его запасах равно пылились и заводные «викторолы» со стопками прилагающихся к ним старинных черных пластинок, и первые электрические приборы, сулившие «высокую точность воспроизведения» и «стереозвук».
От них Эверар перешел в компакт-дискам и так далее. И вот теперь, подключив айфон к усилителю, заполнил виллу «Полетом валькирий», молясь про себя, что Голос отстанет.
Увы, не отстал. Идиотский, злонравный, ребяческий монстр продолжал хозяйничать у него в голове.
– Не стану я никого сжигать, болван ты этакий! – злобно прорычал Эверар.
– Я накажу тебя за неповиновение! Ты молод, слаб и глуп! – заявил Голос. – Когда я достигну своих целей, непременно отправлю кого-нибудь из древних вампиров разыскать и покарать тебя!
– Заткни пасть, болтун ты этакий! Хорош хвастать! Если ты и в самом деле так велик и могуч, зачем вообще со мной разговариваешь? И почему сам не разнесешь на клочки все вампирские шайки Рима?
Кто вообще этот глупец? Какой-нибудь древний вампир, похороненный в глубинах земли или запертый в развалинах, откуда отчаянно пытается управлять другими вампирами и в конце концов привести их к своей темнице? Если так, он плохо взялся за дело – со всеми этими призывами к войне и никчемными угрозами.
– Ты у меня еще поплачешь, – не унимался Голос. – И выключи наконец чертову музыку!
Эверар засмеялся и сделал погромче. Сняв айфон с зарядки, он сунул его в карман, переключил на наушники и отправился на прогулку.
Голос бушевал, но Эверар его почти и не слышал.
Сегодня он выбрал один из самых любимых маршрутов: вниз по холму, к высоким стенам Сиены. До чего же Эверару нравился этот маленький городок, узкие средневековые улочки которого навевали ощущение безопасности, напоминали о старом, родном Париже.
Нынешний Париж приводил Эверара в ужас.
А здесь, в Сиене, он любил даже оживленных веселых туристов,
Эверар тоже любил местные магазинчики. Жаль, не все работали после наступления темноты. Он нередко посылал прислугу купить ему красивой бумаги, на которой записывал свои стихи, а потом вешал в рамочках на стены. Покупал благоуханные свечи и яркие шелковые галстуки.
Как и многие вампиры, созданные в Средние века, он питал слабость к нарядным рубашкам с широкими рукавами, облегающим брюкам, почти рейтузам, и замысловатым жилетам, как правило – бархатным. Все это он заказывал онлайн на своем здоровенном и ослепительном «маке». Но в городе продавались великолепные мужские перчатки, золоченые кружевные манжеты и множество подобных милых вещиц. Уйма сверкающих безделушек.
Денег у него хватало – накопил за столько-то веков. И голод сейчас не терзал: он насытился вчера во Флоренции: медленное, упоительное и долгое пиршество.
Этим мягким прохладным вечером, под тосканскими звездами, он был совершенно счастлив, несмотря даже на бурчание Голоса в голове.
Шагая по улицам Сиены, он кивал немногочисленным знакомым, а те махали ему в ответ. Узкая улица вела в сторону собора.
Вскоре Эверар добрался до своего излюбленного кафе. Там продавали журналы и газеты, несколько столиков было выдвинуто на тротуар. Сегодня большинство посетителей сидело внутри: для смертных было еще холодновато, зато для вампира – в самый раз. Эверар уселся, включил в наушниках вместо Вагнера Вивальди, которого любил гораздо больше, и махнул официанту, чтобы тот, как обычно, принес ему чашку горячего кофе по-американски, которое, конечно, Эверар пить не мог и не собирался.
Когда-то он пускался на разнообразные ухищрения, лишь бы притвориться, что ест и пьет. Теперь же знал: это пустая потеря времени. В мире, где люди сплошь да рядом едят или пьют не только для подкрепления, но и просто так, для развлечения, никому нет дела, если он оставил на столике полную чашку кофе – лишь бы про чаевые не забыл. А чаевые он всегда оставлял, причем прещедрые.
Опустившись на металлический стул (скорее всего алюминиевый), он начал мурлыкать под нос, подпевая Вивальди. Взгляд его скользил по темным старинным фасадам вокруг, вечной итальянской архитектуре, пережившей на своем веку так много перемен – совсем как и он сам.
Внезапно сердце у него в груди остановилось.
В кафе напротив, за столиком на тротуаре, спиной к высокому зданию, сидел древний вампир и еще двое: с виду призраки.
От ужаса Эверар даже дышать не мог. Ему тут же вспомнились угрозы Голоса.
Прямо здесь, в каких-то двадцати шагах от него, сидел этот древний: восковая кожа оттенка гардений, глубоко посаженные черные глазищи, короткие белоснежные волосы. Он глядел на Эверара в упор, как будто отлично его знал – и двое призраков, облаченных в тела из частиц, тоже таращились на него, хотя он сам-то видел их впервые в жизни. Впрочем, вид у всех троих был вполне дружелюбный. Но велики ли шансы, что это и вправду так?