Принц Лестат
Шрифт:
Потрясающие призраки. Что есть, то есть. Тела с виду на удивление плотные, и даже как будто дышат. Эверар даже биение сердец различал. И одежда на них самая настоящая. До чего же ловко сработано!
Впрочем, призраки с каждым веком все лучше и лучше умели притворяться людьми. Эверар видел их с самого своего рождения, то в одной форме, то в другой. В те давние дни мало кто из них способен был образовывать себе плотные тела, но теперь это стало совершенно обычным делом. Он нередко замечал их в Риме, там их водилось особенно много.
Однако из всех современных привидений, встреченных им на европейских улицах, эти двое были, безусловно, вне конкуренции.
Один
Беловолосый вампир кивнул Эверару. Тот чуть с ума не сошел.
«Ну, черт побери, – послал он телепатическое сообщение. – Хотите испепелить меня, валяйте, чего тянуть-то. Мне слишком страшно, не до любезностей. Давайте, жгите, только сперва будьте добры рассказать, с какой стати-то».
Он выключил музыку. Уж если погибать, то без музыкального сопровождения. Эверар думал, что тут же и услышит Голос, захлебывающийся восторженными и гневными воплями. Но Голос молчал.
– Жалкий трус, – пробормотал Эверар. – Приказал предать меня смерти, а сам смылся, даже посмотреть не остался. И ты еще хотел, чтобы я сжег вампирское убежище в Риме на Виа Кондотти. Урод ненормальный!
Древний вампир в кафе напротив поднялся на ноги и дружески поманил Эверара к ним за столик. Он оказался не слишком высок и довольно хрупок. Позаимствовав из-за соседнего столика еще один стул, он придвинул его к своему столу и принялся терпеливо ждать ответа.
А Эверару казалось – он разучился ходить. Всю долгую жизнь в племени бессмертных он видел, как вампиры сжигают друг друга – наблюдал жуткие зрелища, как живое, дышащее существо вдруг оказывается в пламенеющем аду: потому лишь, что какой-нибудь более старый и могущественный вампир – например, презренный гад Мариус – решил, что этому существу пора умереть.
Эверар двинулся через улицу. Ноги у него так тряслись, что он боялся упасть. Узкая, сшитая на заказ кожаная куртка сделалась неимоверно тяжелой, туфли начали жать… А вдруг, совершенно неуместно забеспокоился Эверар, у него пятно на синем шелковом галстуке? А вдруг манжеты рубашки слишком далеко высовываются из-за обшлагов?
Дрожащей рукой он попытался ответить на пожатие холодной, как лед, руки древнего вампира. Однако ему это все-таки удалось! Потом удалось и сесть.
Призраки улыбались ему. Вблизи они оказались еще совершенней, чем издали. Да, они дышали, у них имелись внутренние органы – и да, они носили самую настоящую одежду. Ничего иллюзорного – темная шерстяная ткань, шелк, лен. Однако вся эта превосходно сработанная «живая ткань» могла развеяться в мгновение ока – и дорогие одежки бы упали на землю, прикрывая опустевшие ботинки.
Древний вампир положил руку на плечо Эверару. На узких длинных пальцах сверкнули золотом два кольца. Это был традиционный жест приветствия вампиров: не объятия, не поцелуи, а рука на плечо. Эверар помнил это еще по тем временам, когда сам жил среди них.
– Юноша, прошу тебя, не бойся, – по-французски, с чистейшим парижским выговором, произнес вампир в характерной для старших бессмертных напыщенной манере.
Вблизи лицо его впечатляло
– Мы знаем, что ты слышал Голос, – произнес древний вампир. – Я тоже слышал его. И многие другие. Ты слышишь его прямо сейчас?
– Нет, – покачал головой Эверар.
– И он велит тебе сжигать других вампиров, верно?
– Да. Но я никогда не причинял зла другим Пьющим Кровь. И никогда не хотел. Я живу в этих краях уже почти четыреста лет. И езжу в Рим или Флоренцию не ради драк.
– Знаю, – отозвался древний. Голос у него был очень приятный, мягкий и благозвучный – впрочем, как и у всех древних, насколько мог судить Эверар. О своем создателе, Рошаманде, он более всего вспоминал глубокий, соблазнительный голос – тот самый голос, что заманил его в лес в ту ночь, когда Эверар, против своей воли, Родился для Тьмы. Эверар тогда подумал, что владелец замка зазывает его для любовных утех и, если только Эверар сумеет угодить ему, отпустит его с парой-другой монет. А заодно – будет, что рассказать внукам о ярком огне в камине, увешанных гобеленами стенах и роскошных одежках лорда. Ха-ха-ха! Он помнил нашептывания Рошаманда, как будто это было только вчера: «Ты самый красивый парень вашей деревни!»
– Меня зовут Тесхамен, – представился древний, глядя на Эверара кроткими и благожелательными глазами. – Я родом из Древнего Египта. Служил Великой Матери.
– Сейчас все так говорят, после выхода «Вампирских хроник», – сердито выпалил Эверар, не сдержавшись. – Хоть кто-нибудь из вас оказывался беглым преступником или каким-нибудь ловким проходимцем, получившим Кровь от вампира-цыгана в оборванном караване?
Древний рассмеялся, громко, но добродушно.
– Что ж, вижу, ты тут и впрямь расковался. Долго тебя успокаивать не пришлось. – Он посерьезнел. – У тебя есть хоть какая-то идея, кто такой этот Голос?
– Это ты у меня спрашиваешь? – фыркнул Эверар. – Ты во Крови не меньше пары тысяч лет. Только посмотри на себя! – Он смерил взглядом двух призраков и снова повернулся к Тесхамену. – Разве вы вот не знаете, кто это? Это чудовище сводит меня с ума. Никак его не заткнешь!
Тесхамен кивнул.
– Прискорбно слышать, но его возможно игнорировать. Тут требуются терпение и навык, но это возможно.
– Ой, да что за чушь! – взвился Эверар. – Он мне виски словно невидимой иголкой пронзает. Небось засел где-то близко-близко.
Он снова посмотрел на призраков. Те даже не вздрогнули. Иногда с призраками такое бывает, если смотреть на них в упор: зримый облик чуть колеблется, подрагивает. Но только не у этих двоих.
Тот из них, что выглядел старше, протянул призрачную руку.
Эверар взял ее в свою – и обнаружил, что на ощупь она ни дать ни взять человеческая, мягкая и теплая.
– Рэймонд Галлант, – представился призрак по-английски. – С твоего позволения, твой друг.
– Магнус, – подхватил тот, что помладше. Лицо у него было красоты необычайнейшей, хоть для кого: призрака ли, вампира или простого смертного. Особенно рот – губы, как у Аполлона Бельведерского, высокое чело, волны светло-пепельных локонов.