Принц Лестат

Райс Энн

– Хайман находится во власти Голоса, это совершенно очевидно, – сказал я. – Но понятия не имею, слышала ли его Маарет или нет. Однако Мекаре не выказала ничего, что свидетельствовало бы об угрозе, или разуме, или хитрости, или…

– Или о чем? – спросила Джесси.

– Или о том, что Голос исходит именно от нее, – ответил я.

– Но как он мог бы исходить от нее?

– Ты шутишь? – поразился я.

– Да нет же.

Понизив голос, я рассказал им все, что было мне известно о Голосе.

Рассказал,

что он взывал ко мне уже много лет – твердил о любви и красоте, призывал испепелить и уничтожить вампиров-отщепенцев в Париже. Рассказал о его играх с моим отражением в зеркале.

– Так ты считаешь, это какой-то демонический вампир из числа древних? – уточнила Джесси. – И что он пытается овладеть другими вампирами, и теперь овладел Хайманом – и Маарет об этом знает? – Глаза ее стеклянисто блестели от слез, медленно сгущавшихся в чистую кровь. Она смахнула с щеки прядь кудрявых медных волос. Лицо ее было исполнено невыразимой скорби.

– Ну, можно сказать и так, – ответил я. – Неужели ты не догадываешься, кто такой этот Голос?

Я утратил вкус к этому разговору. Слишком многое надо было обдумать, причем быстро. Рассказывать Джесси с Дэвидом про образ вулкана Пакайя в Гватемале я не стал. С какой бы стати? Что они могли тут поделать? Она же сказала, что не станет причинять нам зла.

Я вышел из комнаты, сделав им знак не ходить за мной, и остановился в крохотном сонном тропическом саду. Где-то неподалеку шумел водопад, возможно даже, что не один. Вокруг мерно вибрировал мотор джунглей – гул слитых воедино многих живых голосов.

– Кто ты, Голос? – спросил я вслух. – Почему ты не откроешься мне? По-моему, пришла пора. А ты как считаешь?

Смех.

Негромкий смех. Несомненно мужской тембр. Прямо у меня в голове.

– Как называется твоя игра, Голос? – продолжал я. – Сколько народа еще обречено умереть, пока ты не прекратишь? И чего ты на самом деле добиваешься?

Нет ответа. Однако я чувствовал, несомненно чувствовал: кто-то наблюдает за мной. Кто-то затаился там, в джунглях, за границами сада, за изогнувшейся в форме подковы роскошной гостиницы с тростниковой крышей. Кто-то смотрит, смотрит на меня.

– Способен ли ты хоть представить, какие муки я терплю? – промолвил Голос.

– Нет, – покачал головой я. – Расскажи мне.

Молчание. Он исчез. Теперь я ощущал – его больше нет.

Я ждал еще долго. А потом вернулся в номер. Джесси с Дэвидом сидели в ногах кровати, слегка напоминающей жертвенный алтарь. Дэвид обнимал Джесси. Она поникла в его объятиях, точно надломленный цветок.

– Давайте выполним просьбу Маарет, – сказал я. – Наверное, у нее есть какой-то план – план, который она не смеет доверить никому. Ради нее – и ради себя – мы должны дать ей время осуществить этот план. Мне рано еще действовать, основываясь лишь на своих личных подозрениях.

– Но что ты подозреваешь? –

требовательно спросила Джесси. – Не думаешь же ты, будто Мекаре хватило бы коварства на все это?

– Нет, не Мекаре. Я подозреваю, Мекаре сдерживает Голос.

– Но как? – настаивала Джесси. – Она всего лишь хранитель Священного Источника.

Я не ответил, дивясь тому, что она никак не в силах догадаться. Сколько же иных не в силах были догадаться? Или кто-то из них – Бенджи и те, кто ему звонил – боялись вслух высказать очевидное?

– Я хочу, чтобы ты отправился с нами в Нью-Йорк, – сказал Дэвид. – Надеюсь, многие другие уже там.

– А что, если именно этого Голос и добивается? – вздохнул я. – Что, если он контролирует других вампиров, вроде Хаймана, все более и более искусно, все ловчее подстрекает их устраивать погромы? Что, если мы все соберемся в Нью-Йорке, а Голос напустит на нас полчище монстров? Глупо было бы настолько облегчать для него задачу.

Однако я произнес эту тираду без особой убежденности.

– Каков тогда твой план? – спросил Дэвид.

– Я ведь уже сказал. Мне надо время подумать.

– Но кто такой этот Голос? – взмолилась Джесси.

– Милая, – отозвался Дэвид тихим, почтительным голосом, заключая ее в объятия. – Это Амель, дух, обитающий в Мекаре. И он слышит все, что мы друг другу говорим.

По лицу Джесси пробежало выражение неизъяснимого ужаса. Она содрогнулась и затихла, глядя прямо перед собой. Глаза ее сузились, а потом медленно расширились от какой-то новой мысли.

– Но ведь этот дух лишен сознания, – прошептала она, напряженно сведя золотые брови. – Он уже тысячи лет как утратил себя. Другие духи же сказали: «Амеля больше нет».

– Но что такое для духа шесть тысяч лет? – спросил я. – Он снова обрел сознание, теперь он разговаривает, и очень одинок, и жаждет мести, и пребывает в смятении, и, судя по всему, прискорбно не способен получить то, о чем мечтает. Может, он даже сам не знает, чего именно хочет.

Я заметил, как Дэвид вздрогнул, как легонько приподнял правую руку, безмолвно умоляя меня обойти острое место стороной, не давить.

Я стоял недвижно, глядя в ночь, ожидая, что Голос заговорит, но он безмолвствовал.

– Отправляйся в Нью-Йорк, – сказал я. – Пока он в состоянии поднимать ото сна древних вампиров и управлять ими, ни одно место на земле не находится в безопасности. Быть может, Сет с Фаридом тоже уже там. Возможно, они знают, что происходит. Свяжись по радио с Бенджи и воззови к Сету. Придумай способ замаскировать истинный смысл своего воззвания – это у тебя хорошо получается. Воззови ко всем прочим бессмертным, способным нам помочь. Если есть вампиры, которых можно разбудить для бойни, найдутся и другие, которых можно разбудить для битвы. А у нас все же осталось еще немного времени.