Принц Половины Осени
Шрифт:
Я закатил глаза. Сколько драмы, просто поразительно. Он меня почти заинтриговал.
– Вы можете бояться и не хотеть этого. Но я в вас верю. – С притворным воодушевлением говорил он. – Каждый раз, включая телевизор, я жду, когда на арену выйдет кто-то из вас. – Начальник лагеря замер и хищно улыбнулся. – У вас есть ещё полчаса перед завтраком, надзиратели предупредят тех, кто едёт сегодня на Ямы.
Вот оно что. Ямы, самое важное событие года за периметром. Бои разного типа с правилами и без них. В закрытых пространствах, с ревущей толпой болельщиков, всё в лучшем виде. Владельцы чемпионов, ставки, бешеные суммы,
После объявления и посещения душевой я шёл обратно в свою камеру и тихо надеялся, что дурное предчувствие меня подводит. В конце концов, до завтрака оставалось всего две минуты, безопасность была в ста двадцати секундах от меня. Общий зал и сто пять секунд, лестница и девяносто две секунды, площадка перед дверью камеры и…неважно, потому что в этот момент тяжёлая рука упала на моё плечо. Мышцы будто сковало, в животе разлилась холодная пустота.
– За что? – Голос у меня неожиданно сел, стал сиплым. Я точно знал, что не хочу туда.
– Чего? Прости, не слышу. Ты можешь повторить? – Ему весело, а мне даже не хотелось его ударить, потому что вся злость резко трансформировалась в животный страх.
– За что? – В животе надломился стрежень, в тот момент не получалось язвить или колко отвечать.
– За погибших. – Припечатал Моррис, и мир пошатнулся. – Ты не заслужил свободы. Ты даже жизни не заслужил. А теперь рвёшься покинуть периметр. Но кто-то же должен восстановить баланс, да? – Он прохрипел последнее слова практически мне на ухо. – Но мне стоит отдать тебе должное: если бы ты не набросился на меня тогда, в своей камере, заявку на бои в Ямах не одобрили бы. Ты сам развязал мне руки.
Хватка исчезла, когда Моррис толкнул меня вперёд. На завтраке все сидели тихо, почти никто не осмеливался даже шептать. Будто громкий разговор мог что-то изменить. Рубин и Джек подошли ко мне ближе концу дня, сестрички выразили мне соболезнования и пожелали удачи. Сами они оставались в лагере на ближайший сезон, но их мучители тоже были выбраны в качестве жертв на Ямы. Это вызвало у меня нездоровую радость. Я мог хотя бы немного позлорадствовать.
Мы стояли в ряд, ровной линией, глядя друг другу в затылок. Запястье знакомым холодом сжимали наручники, цепи от которых тянулись от одного заключённого к другому. Приказано смотреть в пол, молчать и ждать, пока один из солдат прокричит номер. Услышишь свой – кричи в ответ. После пересчёта нас ровным строем вывели из стен лагеря. Не так я хотел снова покинуть периметр. Каждый шаг сопровождался звонким бряканьем цепей, чьими-то не то ругательствами, не то молитвами. Может быть, эти две вещи совмещали. Уже на выходе из здания стало заметно, что ноги заплетаются, едва удаётся их переставлять на раскаленном песке.
Цепи громко забренчали, когда я не удержался на ногах. Упал на колени, громко и грязно выругавшись. Если бы можно было умереть прямо там, то я бы умер. Но солдаты придерживались другого мнения. Двое из них рывком поставили меня на ноги. Транспортировка продолжилась.
***
После длительной поездки в грузовиках мы оказались на бетонной площадке, огороженной забором. Там было большое скопление народа, надзиратели, охрана лагеря, сотрудники Ям. Учёты, отчёты, незнакомые термины – всё смешалось в единый гул. Нас проводили через досмотрщиков, они искали наши номера в писках, потом ставили на внешней стороне ладони печать. Моя была двойкой.
– Я бы сказала вам «добрый день», но у вас он ни черта не добрый, да? – На бетонном возвышении, которое служило сценой, стояла оратор за трибуной. – Итак, вы были распределены на две большие группы. Первая: бойцы от лагерей, вы здесь для перекупки. После первых боёв вас может взять на попечение кто-то очень богатый. Вы войдёте в список бойцов, представляющих определённое лицо или компанию. И человек, заплативший за вас огромную сумму денег, официально станет вашим боссом. После чего вы, на вашу радость, сможете покинуть лагерь. – Оратор выглядела весёлым, заключённые тоже перенимали её азарт, что меня дико удивляло. – Для тех, кто знает старые правила, я поясню: кое-кто добился этого права для вас. Теперь выкупленных бойцов нельзя оставлять в лагерях, а надо содержать в достойных условиях или платить за содержание специальным организациям, но не лагерям, нет, теперь это табу. – Женщина махнула рукой, чтобы успокоить резко вспыхнувший восторг в толпе. – Вторая группа, скажу сразу, что в живых останется только процентов двадцать. В лучшем случае. Чтобы сжать список ваших нынешних проблем: с этого момента вы пушечное мясо. Кое-что объединяет вас всех – каждый из вас нарушил правила или законы. Вы все совершили что-то плохое или нечто ужасное. И большинство из вас уже можно считать трупами.
Я проглотил вздох негодования. Лучше просто быть не могло. Ударом под дых стало радостное, одобрительное гудение первых двух групп.
– Моё имя Вероника Мерседес. – Вероника задорно улыбнулась. – Не хочешь тонуть – топи!
Заключённые бойко загоготали, многие из них проявляли пугающий энтузиазм, скача на месте.
– Не хочешь тонуть, – выжидающе громко сказала женщина.
– Топи! – подхватила основная масса с наручниками на руках. Чистое безумие. Вероника одобрительно улыбнулась:
– Добро пожаловать на Ямы.
***
Основная часть Ям находилась глубоко под землёй. Внутри здание похоже на бетонный лабиринт с кучей ламп на стенах. Бункер. Все группы шли через разные входы под чутким надзором сотрудников Ям и надзирателей. Нас случайным образом завели в комнаты под разными номерами. В полумраке большой бетонной комнаты вырисовывались фигуры других заключённых. Они сидели на сыром полу, глядя на экран телевизора, куда транслировали бои, возможно, в реальном времени. Солдаты стояли по периметру комнаты, одобрительно выкрикивая очередному удару.
С небольшой компанией прибывших, освободившись от цепей, мы прошли к основному числу сидящих на полу людей. Тогда я заметил, что не все они смотрят на экран, многие просто зажмурились и кривились от каждого нового крика боли или возгласа радости, который разносился по комнате. Было страшно представить, сколько они уже здесь. Я уселся на сырой пол, подобрав под себя ноги.
– Ох, чёрт… – тихо раздалось прямо рядом с моим ухом.
Я повернулся на звук, увидел какую-то девушку.
– Ох, чёрт… – снова повторила она, глядя на меня. – Это же ты.
– Да? Наверное. – Смутился я.
– Я тебя знаю. Ты их прикончил.
Боже. Только не снова. Мама, наверное, меня учила, что нельзя быть девочек, но я был готов её ударить. Больно так ударить. Прямо-таки от души.
– Я не убивал. Их точно. – Глухо буркнул я, перевёл взгляд на экран, показав, что разговору пришёл конец. Но девушка не унималась.
– Нет, это ты. Точно ты. Я тебя помню, – продолжала она с некой опаской в голосе. Слегка отодвинулась в сторону.