Принц Половины Осени
Шрифт:
Следующим же утром мной заинтересовался школьный психолог, родители, брат, одноклассники. Их интересовало моё апатическое состояние, а потом мой незаживший порез на внутренней стороне предплечья. Ещё расползающаяся рана была перетянута тонким слоем прозрачной и липкой плёночки. И я пытался соврать, доказать, будто это было неудачное падение. Пытался солгать и выкрутиться, потому что никому из них нельзя было знать истинную причину. Мне, естественно, не верили. Спустя сутки ситуация приняла новый, до дрожи пугающий оборот: все мои одноклассники пришли с бинтами на руках. Они демонстрировали глубокие порезы учителям и психологам, доказывая, что получили увечья при падении. На перемене они с упоением
Почти двадцать человек с глубокими порезами на руках стояли с сияющими глазами, и, гордясь собой, ждали моего одобрения. Я помню их глаза, каждого из них. Настолько верные и преданные, что хотелось выть. От такого меня накрыло омерзение. Всеобщая любовь. Звучит красиво, но на деле – терзания по доброй воле. Я в тот день пытался вбить в их головы, что их поступок ужасен. Они не должны так поступать с собой. Никто не должен позволить себе делать подобное, потому что никто не заслуживает такой испепеляющей и искренней ненависти к самому себе. Если человек не полюбит себя, то он не может требовать любви от других. Никто не должен сам себя калечить, тем более, в поддержку кого-либо.
Они не виноваты, что оказались рядом со мной, фактически, все те подростки были жертвами. И, пожалуй, это были самые несчастные жертвы, потому что они не понимали, что вредят себе. Их любовь их убивала. Их убивали мои слова. Они смотрели на меня с непониманием, не знали, что сделали не так. Бедолаги ждали одобрения, а получили укор. Возможно, кто-то из них в ту ночь прыгнул с крыши от огорчения.
Так или иначе, это была моя последняя встреча с ними…
– Но Хранители не собирались отставать. Мы встретились. Снова.
…Что же, мы у самого порога катастрофы всей моей жизни. Примерно за двенадцать часов до выпуска новостей, в которых расскажут о совершённом мной убийстве.
После разговора в школе меня вызвали к директору, но я ушёл. Вышел из школы и долгое время бродил по улицам, сохраняя из последних сил хрупкое душевное равновесие. Я укладывал в голове события последних дней, как кирпичики. Думал даже сбежать из дома. Но, не понимая, как работает моя сила, я мог навредить родным. Боялся, что они не выдержат горя. Но, как бы я не пытался, всё это, так или иначе, закончилось могильными плитами.
На небе угасал закат, когда я возвращался домой. Мама пыталась до меня дозвониться, но я не отвечал на её звонки. Сейчас мне за это стыдно. Я бы всё отдал, чтобы поговорить с ней в тот день, сказал бы, что мне жаль, извинился. Хотелось бы услышать её. Пусть все её слова отпечатались бы пустым текстом в моей памяти, но я бы всё отдал, лишь бы у меня было парой фраз больше. Я уверен, она заслужила больше времени.
Я сидел на качелях в парке, уже холодало. Продолжал буравить взглядом телефон, потом хотел подняться, решившись, наконец, вернуться и получить заслуженную трёпку от отца…
– Ты видел нескольких представителей высшего титула? – Вдруг уточнила Люси.
– Ага. – Я кротко кивнул. Имя Лисс почти всегда крутилось у меня под рёбрами. Про неё говорить не хотелось, она была моим личным секретом. – Двоих.
…– Не торопись домой. – Легкая женская рука легла на мое плечо, усадив меня обратно на качели.
Я оглянулся. Девушка рядом со мной была красивой. Белая кожа, большие глаза, прямые красные волосы чуть длиннее плеч. Она, на самом деле, была красивой, казалась мягкой и располагала к доверию. Одно выдавало в ней чудотворца – оранжевая радужка, которая светилась.
– Я... Ты ведь знаешь обо мне, да?
Она засмеялась. Этот смех звучал мелодией, как и всё, что она говорила, он был добрым. Трудно было представить её на месте убийцы. Она выглядела так, словно это её надо защищать от людей, а не наоборот. Я помню её голос, безмятежную улыбку, яркие глаза. Бархатную кожу и сладкий запах, который витал вокруг неё.
– Меня зовут Лисс, – она протянула руку.
Ее пальцы были тонкими и аккуратными, кожа – чистой, без всякой чешуи и прочей гадости. Я вздохнул и взял ее за руку, как я и думал, ладонь была холодная, но кожа мягкая и нежная. Я легонько тряхнул рукой, закрепив рукопожатие, и неохотно расцепил свои пальцы. Лисс плавно опустилась на сиденье рядом. Мы слегка покачивались на качелях, тишину рассеивали лишь редкие скрипы. Она смотрела на темное небо, которое уже заполоняли звезды, а я смотрел на нее. Аккуратные губы были приоткрыты, она вдыхала холодный вечерний воздух и ждала, пока я соберусь, чтобы она могла начать.
– Я – Хранитель-Пятидесяти-Демонов. – Вдруг легко и дружелюбно начала она. – Ко мне привязано пятьдесят демонов. Впервые я их заметила в девять лет. Все мои родные думали, что я схожу с ума. Я тоже так думала, если честно. А однажды один из них чуть не убил парней, которые меня задирали.
– Мне жаль. – Это звучало банально, но я старался показать, что мне не плевать. Принять участие в её раскаянии, разделить её вину.
– Нет, что ты. – Лисс отмахнулась и снова оживилась. – Они это заслужили. К тому же, этот случай показал мне, что эти демоны ориентируются на мои эмоции, слова и желания. Они вовсе не мои враги. Они – моя защита. Да. Звучит страшно, но всё это время они пытались мне помочь. – Лисс перевела взгляд на меня. И я подумал, какие у неё густые ресницы. – Многие вещи кажутся страшными и пугающими на первый взгляд, но всё может быть иначе. Ты не видишь ситуацию целиком, поэтому боишься. Но тебе не нужно.
– Легко говорить, ага.
– У тебя же прекрасный дар, глупенький, – рассмеялась она. Мне нравилось, что она меня так называет. Это было вовсе не обидно, а даже мило. Как какое-то ласковое, но ужасно глупое прозвище, которое дают друг другу люди. Наверное, мама тоже когда-то дала мне какое-нибудь прозвище.
– Я в этом сильно сомневаюсь, – фыркнул я. – Я не поджигаю вещи, не говорю со змеями, я не могу летать.