Принц Полуночи
Шрифт:
Краем глаза Гармония увидела, как две какие-то девушки нагнулись и стали искать на земле камни. Ей бы хотелось его предупредить, но она не шевелилась. Дивный Ангел позади нее опустилась на колени, чтобы поднять камень. Гармонию накажут, если она его предупредит, ее отвергнут и не будут любить. Дрожа всем телом, она упала на колени.
— И они будут терзать тебя! — выкрикнул господин Джейми. — От входа в Хамат до потока Арабах!
Светлая лошадь, тронувшись с места, вступила на первую ступеньку лестницы, ведущей к церкви, наклонилась вперед, вытянула голову и фыркнула в лицо господину Джейми.
Гармония стояла на
Лошадь отступила, покивала головой, потом оторвала передние ноги от земли, изобразив аккуратное и элегантное приветствие.
— В высшей степени восхитительно, — пробормотал Принц.
Большая лошадь не спеша двинулась вперед, и никто — даже Дивный Ангел с нелепо нахлобученной шляпой — не встал у нее на дороге.
— Au revoir, ma ch'erie courageuse [54] . — Он склонился, прикоснувшись к щеке Чести, когда проезжал мимо нее. — Я приеду за тобой как-нибудь ночью, если хочешь.
Господин Джейми замолчал. В тишине Дивный Ангел замахнулась и кинула в лошадь камень. Но та уже далеко отошла, и камень попал прямо в спину Чести.
54
До свидания, моя дорогая сорвиголова (фр.).
— Эй! — Честь подскочила и обернулась. — Ты чего это? — Она пробилась к Ангелу и толкнула ее. Не успел еще господин Джейми произнести до конца ее имя, как она уже бежала по улице вслед за лошадью.
Нежная Гармония тоже побежала. Лошадь и седок уже исчезли в ночи. Она догнала Честь на половине улицы, схватила за руку и утащила в дом. Оставалась только одна надежда: что у господина Джейми будут другие заботы и он не вспомнит, что Честь подняла руку на одну из его самых любимых овец. На Дивного Ангела — а уж она-то ему об этом напомнит.
— На колени, на колени, — настоятельно проговорила Гармония, когда они поднялись наверх. — Молись о прощении.
Честь скинула со своего плеча ее руку и обиженно отвернулась. Она стала на колени на своем матрасе, а когда час спустя Дивный Ангел и господин Джейми явились сами, она кивала и плакала и попросила у Ангела прощения. Опять воцарился мир.
После того как звон колокола возвестил об окончании полуночной молитвы, Честь и Нежная Гармония улеглись на матрасы, сдвинув их поближе к холодной комнате.
— Гармония, — голос Чести едва можно было слышать в темноте, — принц — что он мне сказал? Пожалуйста, — прошептала Честь. — Что значит «шери»?
Нежная Гармония зарылась головой в одеяло.
— Это значит «милочка». Он назвал тебя своей «отважной милочкой».
— Ох! — выдохнула она. — Ох, черт побери, Господи!
Эс-Ти намеревался незаметно проскользнуть на постоялый двор, но Ли ждала его за крепостной стеной в холодном лунном свете. Ее темная тень поднялась с обочины, заставив Мистраля шарахнуться. Первым ее обнаружил Немо. Она по-прежнему оставалась единственной женщиной, признанной волком. Немо не желал даже приблизиться к Небесному Прибежищу. Поэтому ему разрешили носиться на свободе по безлюдным просторам.
Эс-Ти все еще оставался в маске Арлекина — ему не хотелось расставаться с образом Принца и погружаться в обыденное существование. Он любил эту маску, приковывавшую к себе все взгляды, вызывавшую изумление, простодушное удивление и восхищение у девушек из Небесного Прибежища. Он сам изготовил ее, раскрасив папье-маше, работая в одиночку в пустом сеновале над конюшней. Ему казалось, что он переносит на маску изломы своей души.
Эс-Ти выскользнул из дома, когда остальные уже легли. Его затея прошла так удачно, он был не против попросить Мистраля отметить победу, пройдясь высокой рысью, напоминающей танец триумфатора. Лошадь фыркнула, не поняв сначала приказ, но многие недели неустанного обучения по дороге на север дали свои результаты. Мистраль постарался: резвый, упругий шаг на месте не посрамил бы их на королевском плацу. Эс-Ти позволил коню расслабиться и поощрительно потрепал его по голове.
— Сеньор, — произнесла Ли с поклоном. Он не мог понять, что слышалось в ее голосе — благоговение или насмешка. Он заподозрил насмешку, и его подъем несколько спал. — Где вы были?
— Я нанес визит преподобному мистеру Чилтону.
— Но мы же договорились, что вы не будете ничего предпринимать в одиночку.
— Нет, — возразил он. — Мы договорились, что это вы не будете ничего предпринимать. Ни в одиночку, ни с кем-либо еще.
Ее лицо в лунном свете — гладкое и нежное — было таким прекрасным, что он внезапно ощутил боль в сердце и потерял интерес и к спору, и к предмету спора — преподобному Чилтону. Ему захотелось просто поговорить с ней — лежа в постели, обсудить что-нибудь незначительное, успехи Мистраля, виды на ужин, убьет ли хозяйка старого каплуна или пожертвует на жаркое трех курочек…
Он вытер лицо тыльной стороной рукавицы и спрятал маску в седельную сумку.
— Подсадить? — спросил он, протягивая руку.
— Я пойду пешком. Вы ездили на Мистрале по городу?
Он спешился и повел лошадь за собой.
— Было бы не слишком удобно ходить там пешком.
— Они его узнают, смогут дать его описание. Вы убили Чилтона?
Он почувствовал, что она старается спросить об этом небрежно. Но интонация была неуверенной — и голос на последнем слоге дрогнул.
Прижать бы ее к себе, поцеловать в лоб… только это, как если бы она была ребенком. И сказать ей: пусть Чилтон больше ее не заботит. Но они снова стали спорить.
Вязкий спор длился два дня в домике извозчиков, где они нашли кров. Они спорили шепотом за закрытыми дверями, не соглашаясь друг с другом ни в чем. Ходили по пустынным дорогам и вели бесконечный разговор, не желая уступать.
Эс-Ти хорошо знал, что делать дальше. Теперь у него появился собственный повод для мести, и он намеревался осуществить ее. Ли не одобряла его замыслов — или жарко спорила, захваченная чувствами, или замолкала, словно ей было что скрывать. Она отказывалась предоставлять ему свободу действий, не доверяла его опыту. Однажды вообще приказала ему оставить в покое Чилтона, словно прошлое для нее потеряло жгучую притягательность. Смотрела на него, трясясь от гнева, как будто он виноват, что оказался здесь.