Принц со шрамом
Шрифт:
Ее позвоночник выпрямляется, как раз когда раздается стук.
Одна из ее дам входит в комнату и направляется к двери, прежде чем открыть ее. Тимоти входит, прочищая горло и глубоко кланяясь.
— Ваше Величество, позвольте представить вам леди Беатро. Она пришла на чай.
Моя грудь сжимается при ее имени, и внезапно возникает желание остаться, хотя бы для того, чтобы защитить ее от острого языка и когтей моей матери. Нелепо, учитывая, что я только что раздувал пламя, желая самому разрушить их отношения.
Мама похлопывает
— Тристан, дорогой, я поговорю с тобой позже.
Я хватаю ее ладонь и целую тыльную сторону.
— Мы продолжим этот разговор позже, мама.
Повернувшись, я встречаюсь взглядом с леди Беатро, как всегда прекрасной и волевой.
Отлично.
Ей это понадобится.
26.Сара Б.
Я не ожидала встретиться с вдовствующей королевой наедине, но она послала за мной, будто я какая-то жалкая служанка, которая только и ждет, когда она позовет. По правде говоря, я не хотела ее видеть, но мой дядя настоятельно попросил меня пойти, говоря, как важно оставаться в ее добром расположении, пока я не обрету власть.
Поэтому, я пристегнула клинки к бедру, оделась в самое дорогое дневное платье, которое у меня есть, позволила Шейне затянуть корсет потуже, и вот я здесь, делаю неглубокие глотки воздуха, следуя за Тимоти по коридору.
— Ты знаком с королевой-матерью? — спрашиваю я его.
— Да, — отвечает он.
— И?
Он вскидывает бровь.
— И что?
— Ну, во что я ввязываюсь, Тимоти? Она роза или шипы?
— Миледи, она не роза, — он усмехается, когда мы подходим к ее двери, и поворачивается ко мне лицом. — Но и Вы тоже. Я думаю, Вы прекрасно справитесь сама.
Возможно, мне следовало бы обидеться на его слова, но вместо этого в моей груди разливается утешение — потому что он прав, я не роза, и мне нравится, что он видит меня достаточно, чтобы понять это.
Дверь распахивается, молодая женщина в простом бледно-голубом платье улыбается и отступает в сторону, позволяя нам пройти в комнату. Мои руки липкие, отчего розовые кружевные перчатки прилипают к ладоням, но я вдыхаю так глубоко, как позволяет корсет, и расправляю плечи, чтобы изобразить уверенность, которой не чувствую внутри. Мы находимся в ее личных покоях, где я никогда не была, и меня поражает, насколько гостиная похожа на мою.
Дерево глубокого коричневого цвета подчеркивает красные и кремовые обои, а в центре комнаты потрескивает огонь. Два бордовых дивана стоят друг напротив друга, а во главе — два коричневых кожаных кресла, окружающих маленький круглый столик, на котором уже стоит поднос с чаем и белый фарфор с синими птицами и золотой отделкой.
Однако все это не привлекает моего внимания. Потому что с той секунды, как
Я пытаюсь не смотреть в его сторону, правда, но сдаюсь, признавая — возможно впервые — что мой самоконтроль явно проседает рядом с принцем.
Кулон моего отца тяжелым грузом висит у меня на шее.
Наши глаза встречаются. Тристан смотрит на меня так, словно я животное в цирке, и хотя он находится в другом конце комнаты, кажется, что я выставлена напоказ только для него. Мое и без того неглубокое дыхание сбивается, когда он переводит взгляд на мое декольте, мои бедра напрягаются, чтобы сдержать боль, вспыхивающую между ними.
Тимоти прочищает горло, его рука касается моего локтя, и только тогда я вырываюсь из этого состояния, отводя взгляд и сосредотачиваясь на женщине, которую я здесь вижу.
Королева Гертруда Фааса: женщина, которая стояла в стороне, пока ее сын убивал моего отца, наблюдая, как его вешают за то, что он посмел усомниться в короне.
Ярость ярко пылает в моем нутре.
Я делаю шаг вперед и делаю реверанс, бледно-розовый подол моего платья развевается на земле у моих ног.
— Ваше Величество.
— Иди сюда, девочка, — огрызается она. — Встань прямо и дай мне хорошенько рассмотреть тебя.
Ее слова режут воздух, как нож, требовательный и почти жестокий тон. Я двигаюсь вперед, и когда я останавливаюсь перед ней, ее глаза прищуриваются, а челюсть напрягается, пока она рассматривает каждую мою деталь — мне никогда еще не хотелось так бунтовать.
— Значит, Вы девушка, которая хочет выйти замуж за моего сына, — её глаза пробегают по моей фигуре. — Неужели никто из Ваших дам не знает, как укротить эти дикие кудри?
Моя спина напряглась от ее грубого оскорбления, но моя уверенность возрастает, когда я понимаю, что она прибегает к мелким замечаниям, а не к глубоким уколам.
Я издаю небольшой смешок.
— Такие кудри, как у меня, трудно укротить, мэм. Мои дамы делают все возможное с тем, что дал мне Бог, — я наклоняю голову. — Возможно, Вы могли бы однажды сделать мне прическу и показать им, как надо.
Ее губы сжались.
— И что делает Вас достойной носить корону, мисс Беатро? — она улыбается, и я, не дожидаясь ее приглашения, сажусь на диван рядом с ней.
— Пожалуйста, чувствуйте себя как дома, — говорит она.
Я улыбаюсь так широко, что щеки болят.
— Спасибо.
— Расскажите мне, — она кивает в сторону одной из своих фрейлин. — Вы происходите из знати?
— Мой отец был герцогом.
Та же девушка, что открыла дверь, делает шаг вперед, наливает чай в изящный фарфор и возвращается на свое место у дальней стены.
— И чем он занимается сейчас? — продолжает королева-мать.
Яма в моем желудке расширяется.
— Гниёт в земле, к сожалению.