Принц со шрамом
Шрифт:
— Все эти годы, — я развожу руки в стороны, — ты мог взять меня под свое крыло и сделать из меня того, кто боготворит тебя, но вместо этого заставил меня ненавидеть себя.
— Ты так драматизируешь, — насмехается он.
— У тебя было всё, — шиплю я. — И всё, чего хотел я, так это немного от этого всего.
Его глаза расширяются, а рука хлопает по груди.
— У меня было всё?! Ты, должно быть, сошел с ума. Отец видел только тебя. Что бы я ни делал, всегда был только Тристан. Ты был единственным, кого он любил. Я был
Я стискиваю зубы, мое сердце раскалывается на две части.
— Ты не имеешь права говорить о нем. Не тогда, когда ты ответственный за его смерть.
Он снова насмехается.
— О, смирись, брат. Ты ничем не отличаешься от меня. Я убил его ради короны, а ты убиваешь меня.
Я делаю еще один шаг вперед, и он падает назад, его нога выскальзывает из-под него, он спотыкается и падает, его тело переваливается через край. Мое сердце бешено колотится в груди, и я бросаюсь вперед, глядя на него сверху вниз, когда он висит на руках, его лицо покраснело, а глаза стали дикими.(отсылка на смерть Муфасы)
— Брат, — умоляет он. — Тристан. Пожалуйста.
Что-то взрывается от огня, бушующего позади меня, с каждой секундой становясь все ближе к тому месту, где мы находимся. Время не терпит отлагательств, или иначе мы оба погибнем в пламени. Несмотря на это, я не могу отвести от него взгляд.
— Это очень шаткое положение, в котором мы находимся, не так ли? — говорю я, мои глаза устремляются к его руке, которая цепляется за край утеса. Я хмурюсь. — Немного разочаровывающе.
Наконец, я отвожу взгляд, но только когда слышу, как Сара зовет меня по имени, когда они с Эдвардом выбегают из ворот замка.
— Не поворачивайся спиной ко меня, Тристан! Помоги мне! — кричит Майкл.
Я кручусь на месте и иду к нему, приседаю, обхватываю его ладонь и наклоняю лицо, пока мы не оказываемся так близко, что я вижу страх в его глазах.
— Твоя ошибка, брат, в том, что ты повернулся спиной ко мне, — мои ногти впиваются в кожу его руки. — Я бы сказал Да здравствует король, но мы оба знаем, что это ложь.
И тогда я отпускаю его, наблюдая за тем, как он размахивает руками и ногами, как его глаза расширяются от ужаса, когда он падает, и его тело разбивается о камни у основания утеса.
Когда наступит прилив, вода поднимется и унесет его останки, а мы сможем жить дальше, делая вид, что его здесь никогда не было. Я делаю глубокий вдох, ища внутри себя хоть что-то, что можно почувствовать. Ожидая счастья, или облегчения, или какого-то просветления. Но все, что я чувствую, — это разочарование. Я надеялся, что буду пытать его за то, что он сделал. Но, полагаю, мне придется довольствоваться тем, что я заберу его корону.
Я разворачиваюсь, жар огня слишком близко, чтобы мешкать, Сара и Эдвард смотрят на меня широко раскрытыми глазами. Отойдя от обрыва, я бегу к своей Маленькой Лани, обхватываю ее руками и прижимаюсь к ней ртом, всасывая ее язык в себя, мои руки двигаются везде, куда только
— Я должен убить тебя за то, что ты заставила меня оставить тебя здесь.
Она усмехается мне в губы.
— Если мы не уйдём, ты точно это сделаешь. О чем ты думал, когда сжигал все вот так?
Я смотрю на замок Саксум, мой дом в течение последних двадцати шести лет и наследие моей семьи в течение последних трех столетий, и пожимаю плечами.
— Они бы тебя не вернули.
САРА Б.
Вопреки всему, мы справились.
Прошло несколько недель со дня смерти Майкла. Казнь королевы-матери состоится на следующей неделе, и хотя обычно это было бы новостью, её затмили Саксумские пожары.
Они продолжались две недели, прежде чем мы смогли их потушить. Весь город опустел, половина леса сгорела, а сам замок разрушен. Но люди стойкие, и больше всего отчаянно нуждаются в лидере, в том, кто придет и возродит их надежду. Тристан легко вошел в роль лидера, рассказав историю о своем брате, безумном короле, который подставил его и сжег город от безумия.
И когда Тристан говорит, люди слушают. Они верят.
Не то чтобы у них был выбор. Трон в любом случае перейдет к нему, раз уж Майкл мертв.
Никому из них не нужно знать, что это он разжег пламя.
Сейчас мы находимся на окраине города, пепел все еще покрывает улицы, а Тристан держит меня за руку и шепчет слова обещания нашему народу.
Я смотрю в толпу, пока он говорит, и краем глаза замечаю вспышку красного цвета. Наклонив голову, я прищуриваюсь и понимаю, что сзади стоит молодая девушка, на ее лицо накинут капюшон, а из-под него выглядывают ярко-рыжие волосы.
Офелия.
Оторвавшись от Тристана, я пробираюсь к задней части, чувствуя на себе его взгляд, даже когда он продолжает вещать людям. Я следую за ней по задней аллее и дохожу до края реки Фики. Она протекает вдоль границы Саксума и используется для рыбалки и неспешного плавания, хотя сейчас она загрязнена сажей, черным слоем, плавающим поверх обычной кристально чистой поверхности.
— Офелия, — говорю я.
Я ищу свой гнев, когда она поворачивается ко мне лицом, но нахожу только печаль. Печаль о том, что эта девушка не та, кем казалась, и сочувствие к тому, как ее лицо исхудало и побледнело.
— Ты в порядке?
Слезы прорываются через веки ее глаз, стекая по лицу, ее пальцы прижимают большой валун к груди.
— Я была беременна, — шепчет она.
Шок проходит сквозь меня.
— Ребенком Майкла?
Она кивает, икает, прикрывая рот рукой.
— Но он заставил меня прервать беременность, сказав, что одного внебрачного ребенка достаточно.
Саймон. Мое сердце болит, и я делаю шаг к ней.
Она смотрит на меня.
— Мне жаль, чего бы это ни стоило.