Принц, тыква и кроссовки…
Шрифт:
Незаметно прошла неделя… А потом и ещё одна…
Света и Лариса разместились в небольшом домишке, почти напротив школы. Сына Светы определили в садик. Поэтому, когда Светлана уходила на работу, Лариса была предоставлена сама себе. Вначале она сильно тосковала по городу, по суете, по ночным огням… Нет… Она тосковала об одном человеке… Об Алексее.
Первые дни постоянно искала в новостях хоть какую-нибудь информацию о нём и его свадьбе. Но, то ли компания была не слишком большая и известная, то ли с датой свадьбы молодые не определились, так как никаких сообщений о грядущем торжестве не было.
И если днём девушка ещё находила себе занятие: готовила, убирала, гуляла, то ночью её терзали сомнения. Правильно ли она поступила, сбежав? Может быть надо было остаться и посмотреть трудностям в лицо? Или хотя бы поговорить с Алёшей и Сашей? А то сбежала, как трусиха. Хотя, почему «как»? Она и была самая настоящая трусиха.
Масло в огонь подливала и мать Ларисы. Женщина словно чувствовала, что дочь совсем не в санатории. Она несколько раз заговаривала, что хочет приехать навестить своё неразумное чадо, но девушке удавалось её убедить, что всё у неё хорошо и приезжать не надо, ведь «путёвка» и так скоро закончится.
Время, действительно, быстро летело. От отпуска сталось всего три дня.
— Ну, как? Тебе здесь нравится? — снова решила спросить Света, видя, как мрачнеет её подруга. — Останешься?
— Не знаю, — только пожимала плечами Лариса.
— Значит, вернёшься? — недоумевала собеседница. — Неужели решила всё простить и забыть? А ведь так убивалась.
— Да, не знаю я. Понимаешь. Душа у меня болит. Стоит глаза закрыть и я вижу его, — вздохнула.
— Кого?
— Алёшу. Сердце кровью обливается. Чувствую себя предательницей, трусихой. Сбежала, даже, не поговорив.
— И что? — хмыкнула Света. — Он-то с тобой тоже не спешил поговорить. Объяснить.
— Он ведь не знает, что я подслушала разговор.
— А, — протянула подруга. — Это же всё меняет. Если ты не слышала, значит тебя можно и дальше обманывать. Нет, Лариска, не понимаю я тебя. Мужики о тебя ноги вытирают, а ты готова собачонкой за ними бегать. Один врёт и не говорит, что женат. Другой молчит, что женится, причём не на тебе. А ты? Себя ты спросила, где твоё место в их жизни? Быть любовницей? Грелкой в постели? Ты готова потерять себя, своё «я» и стать никем?
— Почему я должна потерять себя?
— А ты сможешь раз за разом смотреть, как твой любимый поворачивается к тебе спиной и уходит к другой? Я хоть и не была любовницей, а законной женой, но знаю это мерзкое чувство, когда приходится наступать на себя, делая вид, что веришь лживым словам, зная, куда, к кому, и зачем уходит человек, которого любишь. Подумай, Ларочка, крепко подумай. Стоит только один раз наступить себе на горло, переступить гордость и потом вернуться будет невозможно. А через какое-то время не только ты себя уважать не будешь, но и твой любимый перестанет. Да и зачем? Если у тебя не останется ни стыда, ни гордости, ни самолюбия. Станешь куклой, игрушкой в его руках. А игрушки, знаешь ли, иногда, ломаются, а иногда их меняют, на другие, новые.
— А может мы и не встретимся? — робко произнесла Лариса-Алиса. — Город большой.
— Ты сама в это не веришь, — вздохнула Света.
Женщины молча смотрели, как сын Светланы играет в кубики, сидя на цветастом одеяле, которое было расстелено на полу.
— А здесь тебе и работу предлагают, секретарём в администрации. И кавалер уже нашёлся, — первой заговорила Светлана.
— Скажешь, тоже, кавалер, — махнула рукой Лариса.
— А чем Максим Николаевич не жених? — подмигнула Света. — Да, ещё какой жених. Или тебе не нравится, что он простой парень?
— Ну, допустим, он не простой парень, а владелец компании по производству корпусной мебели.
— Тем более, — улыбнулась подруга. — Да и возраст у него самый-самый. Всего-то тридцать пять лет. Зато не вдовец. Не был женат. Да и детей нет. Родители тоже умерли, царство им небесное, как говорится. Это же золото, а не мужик. И в тебя влюбился с первого взгляда. Хвостом ходит, ухаживает, — кивнула в сторону стола, на котором стояла ваза с нежно-розовыми розами. — Эти цветочки ему дорого обошлись. Их из города, специально для тебя, глупой, доставили.
— Да? — удивилась Лариса, бросив взгляд на букет. — Я и не знала.
— А что ты вообще знаешь-то?
— Ничего не знаю, — понурила голову Лариса. — Ничего не знаю. Только это неправильно всё.
— Что?
— Использовать Максима. Я ведь не люблю его.
— Максима, значит, — улыбнулась Света.
— Он сам просил, — смутилась девушка.
— Ой-ой, — покачала головой Светлана. — Уже и просил.
— Света! — вскинула голову Лариса.
— А что Света? Что Света? Ты о себе подумай.
— Да, я только о себе и думаю. И всё правильно ты говоришь, но душа. Душа, понимаешь, болит. Ноет. Тянет меня, хоть глазком увидеть Алексея. Не могу так жить, не зная, что с ним, как он.
— Дура, — по слогам произнесла Светлана.
— Может и дура. Но я всё равно не могу обманывать Максима. Не честно это. Не по-человечески. Он ведь тоже хочет, чтобы его любили.
— Ой-ой, — всплеснула руками молодая женщина. — Голова садовая!
— Какая есть, — уныло ответила Лариса.
— Значит, вернёшься?
— Да, — как-то обречено ответила она.
— Что ж, — поднялась женщина с дивана и подхватила сына на руки, — немаленькая. Уговаривать больше не буду. Но если, вдруг, станет невмоготу, приезжай. Я тебя всегда приму.
— Спасибо, — вяло улыбнулась Лариса.
— Максиму-то Николаевичу скажешь? Или снова сбежишь? — прищурила глаза Света.
— Скажу, — выдохнула Лариса.
— Ну-ну, — пробурчала женщина и вышла из комнаты, унося сына.
— Так будет правильно, — убеждала себя девушка. — Бегство — не выход.