Принц в неглиже
Шрифт:
— На этот раз удачнее получилось, — заметила Ирка.
Был в ее словах упрек или мне почудилось?
— Опыт — дело наживное. Выйду на пенсию — займусь киднепингом, — заявила я, откидываясь в кресле.
— Леди, вы можете называть меня Доном, — сказал наш пациент, подавшись с заднего сиденья вперед, к нам с Иркой. И съехал по гладкой обивке на пол. — О, здесь скользко!
— Паршивой поросяти и в Петривки холодно, — заметила я, цитируя прабабушку.
Ирка посмотрела на меня с укором: «И ты хочешь, чтобы я взяла его себе?!»
Кое-как
Жутко усталый и простуженный, Сидоров красными глазами больного ангорского кролика обозрел скромное убранство служебного кабинета и оглушительно чихнул. Лейтенант Филимонов строго посмотрел на него и вернулся к допросу.
— Еще раз сначала. Как вы попали в квартиру гражданина Максимова Сергея Петровича?
— Обыкновенно попал, через дверь, — пожал крутыми плечами чистосердечный Бурундук. Стул под ним предательски скрипнул. — Не в окно же лезть? Все-таки третий этаж…
— Откуда у вас дубликат ключа?
— На рынке сделал, на кооперативном. Там в будке мужик сидит, за десятку любой ключ сделает. Пять минут делов-то!
— Короче: незаконно проник в квартиру гражданина Максимова и совершил хищение принадлежащих ему долларов США в сумме две тысячи девятьсот этих самых долларов. Так? — не выдержав, вмешался Сидоров.
— Не так, — с достоинством сказал Вася, поворачиваясь к капитану: дружно скрипнули стул, шейный позвонок и, кажется, мозги. Умственное усилие не прошло даром. — Проник я законно, дверь была открыта, и сам Серж дома был. Вы же, гражданин начальник, тоже там были и хозяина видели, а ваш товарищ его на мушке держал. А потом, когда вы за собакой побежали, а Серж с бабой ушел, другая баба дала мне пистолет и велела стеречь мужика, вашего то есть товарища. А я, пока стерег, здорово проголодался. — Вася шумно вздохнул, набирая в грудь побольше воздуха: до сих пор он не врал, но теперь ступал на скользкую почву. — Проголодался я, значит. Сильно проголодался. Как зверь! А пожрать у Сержа нечего — он же с шефом покойным в Гренландию уезжал! Холодильник пустой, сковородками посторонние люди дерутся, так я в бар полез, думал — хоть чипсов каких поем или печенья, нашел коробку, написано: «Конфеты», а там баксы эти… Ну, взял я их…
— «Зелени» поесть решил, да? — ввернул Филимонов.
Бурундук вздохнул, посмотрел на лейтенанта с укором:
— Зачем «зелени»? Я хотел сбегать, купить Сержу жратвы какой, раз уж он из Гренландии вернулся и бабу себе завел, даже двух, и с собакой…
— Это на три-то тысячи долларов продуктов? — язвительно спросил Сидоров.
— А вы, гражданин начальник, видали, какая собака? Она мясо жрет — будь здоров! — быстро нашелся с ответом Бурундук. И сам улыбнулся своей неожиданной находчивости. — У меня у самого такая собака совсем недавно была. Ей три штуки баксов проесть — ха!
— Стоп, — решительно прервал его лейтенант Филимонов. — Не отвлекайтесь, пожалуйста.
Вася с удовольствием перевел дух.
— Нет, почему же, — не согласился капитан Сидоров. — Пусть отвлекается. Пусть еще про Максимова расскажет: в какую такую Гренландию он ездил? Из какой-такой Лаврики вернулся? Что за бабы, что за собака?
— Вам про какую собаку рассказывать, про мою или про чужую? — уточнил Вася.
— Про ту, что с бабой пришла.
Вася уселся поудобнее — стул взвыл. Снова только правда:
— Значит, я по порядку. Собака породы овчарка, кажись, кобель, хотя я не присматривался. Одна баба — собакина хозяйка, другая — хозяйкина подруга. Я думаю, они вместе с Сержем пришли, а вот сам он откуда взялся — не пойму. Вообще-то он с шефом, царство тому небесное, на этот остров улетел…
— Кому царство? — не понял Сидоров.
— Какой остров? — встрял Филимонов.
— Он же сказал: Гренландия! — отмахнулся от подчиненного Сидоров. — Или это не остров?
— Остров, — неохотно признал лейтенант, потирая висок.
Бурундук терпеливо дожидался паузы в переговорах.
— Вернемся к Максимову, — сказал Сидоров. — Зачем он уехал в Гренландию?
— Так я же говорю, он не уехал, — покачал головой Вася. — То есть в самолет он вроде сел, а сам, видите, в Екатеринодаре с бабами тусуется. С Сержем всегда так: в больницу его положат — испарится, в психушку посадят — сбежит, в мешок засунешь — выберется.
— Копперфильд какой-то, — хмыкнул лейтенант Филимонов.
— Про мешок подробнее, — потребовал капитан.
Вася почесал в затылке, поздно сообразив, что сейчас снова придется врать.
— Ну, как-то Серж залез в мешок. Случайно… И уснул там. А в мешке уже лежали кирпичи, их нужно было отвезти на стройку. Вот Сержа и вывезли вместе с кирпичами… А по дороге тот, кто вез, раздумал ехать на стройку и выбросил мешок в камыши… Хотя, наверное, зря выбросил — мешок-то хороший был, почти целый, только в одном месте заплатка… Опять же, кирпичи там были новые…
— Это какие камыши? — неожиданно заинтересовался Филимонов. — Не в Пионерском ли микрорайоне, у дренажного канала?
Вася кивнул.
— Товарищ капитан, можно вас на минуточку, — с нажимом обратился Филимонов к Сидорову.
Они вышли из кабинета, оставив Васю скучающе глазеть в пустое нутро распахнутого сейфа.
— Ну, в чем дело? — спросил капитан, глядя в щелочку приоткрытой двери на Бурундука.
— Дело в том, что недавно воду из этого самого канала отвели в котлован. На дне, понятное дело, обнаружился всяческий хлам, в том числе туго завязанный мешок. Работяги его развязали, а оттуда нога высунулась — голая, серая…