Принцесса Элли

Чейз Эмма

Николас смотрит в окно.

– Я знаю, я о многом прошу. Это не твоя работа, ты можешь сказать «нет». Но нет никого другого, кого бы я мог попросить… Ни на кого другого я не могу положиться. Так что сочту за честь, если ты согласишься.

Ах… твою мать.

У меня есть брат. Сказать, что я хотел бы, чтобы его не было, это ничего не сказать. И не так, как Николас хочет, чтобы его королевский сопливый братишка наконец повзрослел, черт возьми, или как мисс Оливия временами бесится из-за своей младшей сестры. Мир стал бы лучше, если бы в нем не было моего брата, и это желание разделяют другие люди.

Но,

если бы у меня был выбор, если бы я мог собрать брата с нуля, я бы сумел создать человека, похожего на того, кто сейчас сидит напротив меня.

Вот почему, хотя я, черт возьми, об этом пожалею, мне требуется всего мгновение, прежде чем я даю ему свой ответ.

– У Джеймса дома сын – ему около года, – так что он захочет поехать домой с вами. Томми будет счастлив остаться – Бронкс почти его личный гарем. С ним и, может быть, еще с Кори и Лиамом, мы убережем девушку от неприятностей, а летом бизнес будет только процветать.

Лицо Николаса расплывается в широчайшей улыбке, и в глазах светится облегчение. Он встает, протягивает руку, чтобы пожать мою, с благодарностью хлопает меня по плечу.

– Спасибо тебе, Логан. Правда. Я этого не забуду…

По крайней мере, это лето будет… другим.

2. Элли

Когда дело доходит до музыки, я приверженец старой школы. В этом я виню свою мать. Одно из моих самых ранних воспоминаний – она поет мне на ночь колыбельную Led Zeppelin – «All My Love». Когда она пекла на кухне нашей семейной кофейни, которая названа в ее честь, «Амелия», ее бумбокс всегда грохотал. Иногда она слушала все подряд, но чаще это были хриплые, бередящие душу, высокооктавные женские партии, которые лились из динамиков прямо в уши мне и моей старшей сестре. Это произвело на нас неизгладимое впечатление. Если раз услышал, как Дженис Джоплин во все горло орет – «Me and Bobby McGee», пути назад уже нет.

Сегодня в четыре утра я врубила «Gloria» Лоры Брэниган. Она стучит по моим барабанным перепонкам – бодро и свежо. Мне не помешает немного бодрости духа.

Вчера Оливия уехала в Весско, и я так счастлива за нее – действительно искренне, безумно счастлива. Она этого заслуживает – чтобы ее там приняли с почестями, чтобы ее баловал и обожал прекрасный принц с грязной душой и золотым сердцем. Лив заслуживает всего мира, даже если это всего на три месяца.

Но я буду очень скучать по ней.

Есть еще одна маленькая деталь… Я не спала уже двадцать четыре часа. Глаз не сомкнула. И если прошлое – это пролог, то в моем будущем будет много бессонных ночей. Я старшеклассница – мне нужно готовиться к экзаменам, выполнять проекты, заниматься всякой внеклассной деятельностью, создавать воспоминания на всю жизнь – но теперь у меня есть бизнес, и им надо управлять.

У кого, черт возьми, в такой ситуации есть время на сон?

Я увеличиваю громкость на своем телефоне и сую столовую ложку растворимого кофе себе в рот, запивая горькие, колючие гранулы глотком черного холодного кофе. В кофейне мы не подаем растворимый кофе. Растворимый кофе отвратительный.

Но он отлично справляется со своей задачей. Мгновенный эффект. Я люблю кофеин. Люблю. Кайф, порыв, такое чувство, словно я двоюродная сестра Чудо-женщины, которая потерялась еще в детстве, и нет на свете такого дерьма, с которым я не могла бы справиться.

Я бы плотно на него подсела, если бы оно того стоило.

Я бы точно стала торчком, если бы меня не

пугали гнилые зубы, разрушенная жизнь и возможная смерть от передозировки. Я старшеклассница, а не дура.

Проглотив свою мерзкую волшебную жидкость, я возвращаюсь к песне – покачиваю бедрами и плечами, мотаю русалочьими волосами с разноцветными прядями туда-сюда. Кружусь на цыпочках, покачиваюсь, я даже подпрыгиваю на носочках, как балерина – хотя если бы кто-то меня увидел, я бы все отрицала, – и одновременно вожусь с формами для пирогов, выкладывая в них вкуснющие фрукты, а еще раскатываю тесто для верхнего слоя двух дюжин пирогов, которые мне нужно испечь до открытия.

Пироги моей матери – ее авторские рецепты – это то, чем славится «Амелия», и единственная причина, по которой мы до сих пор не разорились.

Раньше мы продавали всего дюжину в день, но, когда поползли слухи о романе моей сестры с наследным принцем Весско, фанатки, любители королевской семьи, просто любопытные прохожие и психи-сталкеры повыползали бог знает откуда… прямо к нашей двери.

Бизнес процветает, но это палка о двух концах.

С деньгами теперь немного меньше проблем, но рабочая нагрузка удвоилась, и с отъездом моей сестры рабочая сила сократилась вдвое. На самом деле даже больше – осталась скорее треть, потому что именно Оливия всем заправляла. До недавнего времени я была абсолютной лентяйкой. Вот почему я была непреклонна в том, что она поедет в Весско, – я поклялась, что со всем тут справлюсь, пока ее не будет.

Я у нее в долгу, и я об этом знаю.

И если я действительно собираюсь сдержать свое обещание, мне нужно быстрее шевелить задницей и заканчивать с пирогами.

Я посыпаю тесто мукой и раскатываю его тяжелой деревянной скалкой. Как только оно становится идеального размера и толщины, я переворачиваю скалку и пою в нее, как на сцене «Американ айдол».

– Названивая Глориииии…

А потом я оборачиваюсь.

– АААААААААААААА!

Не раздумывая, я вскидываю скалку вверх и бросаю ее, как томагавк… прямо в голову парня, который стоит за кухонной дверью.

Я не слышала, как он вошел.

И он ловит летящую скалку, не дрогнув – одной рукой, как ниндзя, – всего в паре сантиметров от своего идеального лица.

Он наклоняет голову, оглядывая скалку, и встречается со мной взглядом проникновенных карих глаз.

– Хороший бросок.

Логан Сент-Джеймс.

Телохранитель. Невероятно крутой. Самый сексуальный парень, которого я видела в своей жизни – и это включая книги, фильмы и телепередачи, зарубежные и наши.

Он – идеальное сочетание мальчика-красавчика, которого я могла бы встретить у себя в школе, и чего-то горячего, мучительно таинственного. Если бы Супермена из комиксов, Джеймса Дина, Джейсона Борна и еще какого-нибудь парня с самым гладким, самым совершенным голосом в британо-шотландском стиле с вессконским акцентом объединить в одного человека, то получится гребаный Логан Сент-Джеймс.

И я только что пыталась убить его с помощью скалки, стоя за прилавком в коротких шортах от пижамы с «Риком и Морти», футболке с Винни Пухом, которую я ношу с восьми лет, и тапочках с Губкой Бобом.

И без лифчика.

Не то чтобы у меня там наверху много чего есть, но все же…

– Гребаный Иисус! – я хватаюсь за грудь, как старуха с кардиостимулятором.

Логан морщит лоб.

– Не слышал такого раньше.

О черт, он что, видел, как я танцую? И как прыгаю? Боже, убейте меня.