Принцесса Хелена, шестая дочь короля Густава
Шрифт:
А происходило там то, что и должно было происходить: мы зависали снова и снова — её фигура, уже никак не стесненная одеждой, плавно покачиваясь, перемещалась по всей площади дома, останавливаясь там, где строители предусмотрели место для сна. Я составлял ей компанию. Периодически мы подходили к столу, я думал, что Анри, наверное, обойдется вообще без выпивки — для разнообразия, но эти мысли мгновенно пропадали. Когда мы надолго приземлялись в районе удивительно мягких кроватей, я терял счет времени и, наверное, мы делали очень важные открытия в этот момент.
Любить женщину — это не только чувствовать к ней сильные эмоции, влюбленность, желание быть вместе. Это и то, как ты обнимаешь её, как твои руки замыкаются на её бедрах, и она чувствует, что именно этого размера рук ей всегда и не хватало. Когда она целует тебя, и ваши губы встречаются именно в том месте, которое ей и тебе кажется правильным для этого, поворот головы и её волосы у тебя на лице сводят с ума. Смотря на тебя снизу вверх, она понимает, что вот так должна смотреть на своего мужчину его любимая женщина, — и благословляет разницу в росте, хотя какое это, к чёрту, имеет значение — вы уже здесь, и вам всё нравится.
В самые кульминационные моменты я краем глаза замечал Анри, который материализовывался у стола, и, думая, что я сильно занят, высасывал из горлышка вискарь и косился на наши тела на кровати. Мне пришла в голову шальная мысль, и я тихо позвал его, когда она заснула на полчаса, обняв меня ногами и положив голову на живот. Я был настолько счастлив, что физически ощущал золотое и белое свечение вокруг. Золотые искорки в полупрозрачном тумане мешали мне видеть Анри, он подошел ближе.
— Слушай, можешь закрыть периметр от всех? — беззвучно попросил я. — Не хочу, чтобы Экселенц это случайно увидел, даже, может, и твоими глазами.
— Инструкция, — также бесшумно ответил он. — «Но тут теперь всё от меня зависит», — процитировал он из «Формулы любви» Захарова и хитро улыбнулся.
— Ладно, бери Лаврика и летите в ближайший круглосуточный лабаз — он рядом, метрах в восьмистах. Только без твоих извечных глупостей. Посылаешь Лаврика вперед, он отвлекает продавщицу, а ты тянешь, что хочешь. Схема тобой отработана, не обломайтесь только в этот раз. Я вас, конечно, никуда не отпускал, но и вы нас не видели — и прикройте пока полем дом сверху, часа на 4 минимум. Ну и сами так… где-то в это время погуляйте…
— Эк какой ты не быстрый-то… — позавидовал он мне и мгновенно исчез.
Моя любимая открыла глаза и сонным голосом спросила:
— Долго спала?
— Нет, — ответил я и хитро улыбнулся. — Как раз тебя дождался вовремя.
Сомкнул руки у неё на шее и полной грудью вдохнул её запах. Четыре часа нам, конечно, не хватит. Я чувствовал, что сейчас мы делаем то, что должны были делать именно сейчас и именно здесь. Появилось чувство, что Сценарий, как большой линейный корабль, начал разворачиваться на пару гюйсов, и прежним курсом идти он уже никогда не будет.
Последнее, что я помнил этой ночью, было удивительное ощущение создания чего-то нового, течения судьбы, которое яркой вспышкой прогремело у меня во всем теле, и я почти мгновенно заснул рядом с Ленкой. Она такая красивая сейчас… Я обнял её покрепче и смотрел на неё, смотрел… За окном было удивительно тихо, и таял снег, заносящий дороги туда, куда я больше не хотел идти.
Медленно в небытие улетали остатки Несбывшегося, всё переплелось в этой новой реальности — старые и новые враги и друзья, внезапно изменившийся мир после моего путешествия в Хранилище.
Глава 37. Вероятное возмездие
Дежавю… Машина летела по осенней трассе в сторону финской границы, оставляя за собой темную массу каменного города. В нем умещалось несколько миллионов человек: они проживали свои жизни, радуясь или негодуя по пустякам, чаще просто бездумно существуя и не заботясь о будущем. Ворочался странный людской муравейник, дыша болотом уже более трёхсот лет. Ничего не менялось, только людей становилось всё больше. Они сбивались в тесные конуры квартир по ночам, пытаясь отогреть свои души, с завидным упорством ища своё персональное счастье. И только несколько ангелов никогда не спали, пытаясь изменить привычный ход событий. Каменный предводитель на гранитном столпе, воспаряя над этим городом, безмолвно летел напротив дворца, в котором давно уже никто не жил.
Стрелка спидометра второй час лежала у цифры сто сорок, и мы стабильно двигались в левом ряду, обгоняя редкие в этот час фуры дальнобойщиков. Хелена, откинув спинку кресла, полулежала и как будто спала, закрыв глаза. Я не думал — просто не мог, держа руль и иногда разминая пальцы. Скоро будет точка, я помнил — там старый щит с предупреждением не разводить огонь в лесу и несколько старых валунов у обочины, притащенных ледником. Туда, чуть левее от них, должно было уткнуться то, что останется от грязно-белой фуры со страшным вспухшим обгоревшим бугром из остатков внедорожника.
Полоска неба с красными прожилками впереди погаснет минут через десять, и встречные машины будут опознаваться только по слепящему свету фар.
Терминал магнитолы перестал показывать название трека и обозначил бегущей строкой внешний вызов. Оказывается, он был не первый — я и не заметил предыдущие восемь. Алиса в приёмной, наверное, уже начала терять терпение, а вместе с ней и ещё кто-то, чьи мысли настолько материальны, что он иногда мог просто смотреть в пустоту, а в муравейнике начиналось шевеление и брожение в умах. В ушах у меня вдруг зазвучал мягкий звенящий голос Алисы.
— Останови машину, Вольдемар, — это она произнесла абсолютно спокойно.
С трудом я оторвал пальцы от руля, переключил на нейтралку и начал тормозить. Ленка заворочалась, я тихо сказал:
— Сейчас, две минуты, — и съехал на обочину.
До точки оставалось километров восемь. Выйдя из машины, я стал искать место, где можно спокойно переместиться, и остановился за густыми кустами. Ждал я недолго: меня выдернули, как водится, без предварительных ласк, только потемнело в глазах, и я очнулся в приёмной Верховного. Поправив куртку и примяв волосы, я почти твердой походкой вошел в полутёмный зал.