Принцесса Хелена, шестая дочь короля Густава
Шрифт:
— В соответствии с протоколом исследования характерных опасных сближений виртуальных линий по Сценариям первой и нулевой групп, к которой, как вы все знаете, отнесен «Выборг — Густав» (он, собственно, единственный в этой нулевой группе)… Так вот, моя команда работала четыре месяца, временами задействованы были и полевые агенты, и даже наши каналы в ООН.
Карпентер говорил бесцветным голосом, не применяя интонации и не выделяя отдельные предложения. Именно такой невыразительный поток слов в сочетании с горящими, как у терминатора, глазами производил воистину театральное впечатление на этот геронтологический спецназ. Было видно, что Экселенцу неуютно там, он косился в разные стороны с явным неудовольствием.
— Главным выводом, с которым я должен ознакомить Совет, является то, что при введении этой инородной линии в основное течение, «Выборг — Густав» станет практически неуправляемым, — гул на той стороне был слышен даже здесь, в официальном зале Базы. Джон лишь немного повысил голос, и сразу стало тихо. — А именно появится возможность менять линии без проникновения в Хранилище. Правда, не сейчас. Но, учитывая наше с вами презрение к счету лет, когда дело касается возраста и времени жизни населения Метрополии, всё это весьма и весьма неприятно.
— Как это возможно, вы говорите чушь, чушь и мракобесие! Куда смотрит корпус безопасности?!
Наверное, чтобы расшевелить компанию особо приближенных к Императору, следовало надавить им на любимую мозоль, коей являлся сам Император и его параноидальная склонность к раскрытию заговоров. Как это уживалось с принципами толерантного развития цивилизаций, двойственным характером управления любой из трёхсот с лишним баз и допущением самого существования единственного во всей расследованной Вселенной Хранилища со свитками Сценариев, было совершенно непонятно.
— Это лишь возможное развитие событий. Но весьма вероятное, смею вас заверить. Нулевые могут влиять на любую точку в Метрополии, даже за пределами стены императорского дворца… Из фактов: нам известно, что готовится закладка саркофага на пока ещё безымянной планете в системе ЕН-9173 по земной классификации. В принципе, совсем рядом с Метрополией. И сейчас наши тёмные визави, — тут Джон изобразил одну из своих дьявольских ухмылок, — подбирают необходимый им генетический материал. А что может быть лучше, чем гены персонажа Сценария, да ещё и записанного в нулевой статус «Выборг — Густав»! Тем более если один из родителей — Избранный, который может входить в Хранилище в любое время.
Голос Верховного перебил его:
— И это ещё не все! Как известно уважаемым членам Совета, природа Хранилища до сих пор совершенно неизвестна. При прошлом Императоре проводились какие-то исследования, никак не пролившие свет на его предназначение. Пользуясь термином «негуманоиды», как бы в противовес всем здесь присутствующим, хотя бы внешне, — тут Экселенц улыбнулся одной из своих загадочных улыбок, — это, скорее всего, оно, они… мы даже не знаем, как это классифицировать. Это кто-то совершенно чужой, а оттого крайне опасный. Я сижу на Базе уже больше двух тысячелетий, можно сказать, задней точкой опираюсь на Хранилище. И я каждый раз покрываюсь холодным потом, когда спускаюсь вниз, один или с Избранным, которого у меня зовут Вольдемар, если кто не помнит.
Гул в помещении Совета то нарастал, то стихал. Было непонятно, то ли это собравшиеся ангелы так заняты обсуждением новой для них ситуации, то ли это они хором хмыкают и хрюкают, не в силах выразить что-то членораздельное. Прервал эту пчелиную вакханалию Экселенц, чьи выступления на Совете всегда запоминались его участникам по-разному, но всегда — запоминались.
— Уважаемые члены Высокого Совета, — изображение отодвинулось вдаль и видны стали все одиннадцать фигур. — Соратники! Хотя угроза и не видится сиюминутной, она крайне реальна. Наша база на орбите Земли в том виде, в котором мы все помним и знаем, доживает последние десятилетия. Скоро люди войдут в наш эшелон с многочисленными коммерческими аппаратами, и мы не сможем больше скрываться за нулевым альбедо, не сможем их контролировать так, как это получалось при исключительно научном или военном использовании нами невысоких орбит вокруг этой планеты. Уже был прецедент, и сейчас работа по передислокации идет полным ходом. Нам придется спуститься на поверхность, окопаться в их научных, военных и культурных структурах, перестроить работу центрального аппарата и агентской сети. Само Хранилище необходимо перенести в недосягаемое для большинства присутствующих место, за пределы обитаемого мира. Для вашего же блага! И когда это неизбежное будущее настанет — вот тогда мы все вспомним о «Выборге — Густаве», единственном Сценарии, могущем влиять на Метрополию непосредственно. Его корни так глубоко вросли в землю Выборга, что их оттуда никакими силами не извлечь, — Экселенц устало откинулся в кресле и потер лоб шестипалой костлявой клешнёй. — И если тогда мы все будем здесь, а я на это очень надеюсь, то, когда земляне — а больше некому пока, все остальные либо далеко, либо ещё прыгают по деревьям — найдут Саркофаг и оттуда появится наш персонаж. Здесь, на Земле он появится! И неважно, где в этот момент будет Хранилище. Самое малое, что могло быть запрограммировано для этого несчастного моим братом — а вы все его прекрасно знаете — это какое-либо воздействие на Метрополию, лично Императора и, возможно, Высокий Совет. Нам, в принципе, тут совершенно всё равно, что именно это будет. Мы все этого не допустим.
Молчание стало ему ответом.
— Ну, вот и порешили, — мягко заулыбался Экселенц. — Анри, Джон, готовьте Вольдемара.
Глава 28. Редкая птица долетит
Иногда в моих ночных бдениях компанию мне составлял Анри, приносивший хорошую выпивку, и мы долго молчали о том, что помнили только он и я, глядя с балкона на практически пустынный ночной Ленинский проспект. Смотреть туда было одним удовольствием — четко был виден перекресток. Можно было бы прийти с отбойным молотком и зарыть там шкатулку с фотографией и куриными костями. Выяснить, придет ли демон перекрестка, хотелось мне всегда. Одно дело — верить в сверхъестественные явления, совсем другое дело — знать. То, что знал я, не предполагало никаких демонов в радиусе ста парсеков, поэтому я и откладывал захоронение останков цыпленка и изображения себя, снятого с комсомольской доски почета в 87 году. А сера — это ж побочное действие, всё так просто. Старая технология так и не придумала, куда девать выхлоп после межпространственного перемещения.
Вот и сейчас, был конец февраля, я курил на балконе. Время приближалось к трем, все спали, и редкие машины пролетали по широкому проспекту. Заслышав знакомый шум крыльев, я обрадовался ему как родному.
— Надоело? — спросил он меня, протягивая бутылку.
Я поежился, кутаясь в пальто. Было нежарко, но желание постоять на воздухе превысило опасение простудиться.
— Да, до чёртиков, — ответил я ему в тон.
— А ты не думал… влезть в святая святых? — как-то неуверенно спросил Анри.
При этом он был настолько спокоен, что мне стало не по себе.
— Это в Хранилище, что ли?
— Да, — он затянулся, отхлебнул и выкинул сигарету, прочертившую горящей точкой аккуратную дугу аж за крыши домов на той стороне проспекта, — иногда он не рассчитывал силы.
— Отличная мысль! Кто только меня туда пустит?
— Он почти созрел. Думаю, что Лаврик уговорит его днями, — тут он почему-то дьявольски ухмыльнулся.
— Я не пойду! Хотя, может, ты и прав…
— Свобода — это осознанная необходимость! — вдруг изрек Анри, процитировав классика марксизма, и, не прощаясь, резко взлетел метров на двадцать. Оттуда, сверху, до меня донеслось его «Увидимся в лифте!»
Перед тем как улететь, он отдал мне папку. Там лежали несколько зеленоватых листочков под грифом «Секретно. После прочтения уничтожить». Совершенно неизвестный мне отдел Z12 давал прогноз изменения Сценария «Выборг — Густав», от которого меня пробрал мороз, хотя во мне уже было добрых пол-литра виски, заботливо принесённого Анри. Выходило, что не ходить в Хранилище я не мог. Совсем.
Я остался один, наедине с пустым проспектом. Вывеска какого-то магазина горела внизу, я пялился на неё, наверное, минут десять, после чего закрыл балкон и мгновенно забылся утренним сном, в котором уже теплилась искорка надежды, как будто окурок Анри завис на полпути к противоположной стороне. Правда, перед тем как заснуть, я четко увидел узор линий, уводящий Белку от основной линии Сценария «Выборг — Густав», а фактически дарящий ей жизнь. План Мессира не предполагал оставить её в живых после… забора биоматериала. Когда Лаврик явился ей в своём истинном обличии, он подписал ей смертный приговор. Вернее, это она сама его себе подписала несколько лет назад: по глупости ли, или просто от усталости согласившись на вечное и безоговорочное счастье, — Егор Борисович, вообще, умел уговаривать. Трудно было не согласиться, я вот практически уже одной ногой был в нирване, которая для обычных людей кончается полной крови ванной. Убью эту сволочь. Задушу собственными руками.