Принцесса Хелена, шестая дочь короля Густава
Шрифт:
— Хорошо, что так, повествование завершилось молодыми годами высокочтимого Поттера. Хотя всё равно это плохо, я не сторонник утечек, даже и в таком виде.
— Давай вспоминать его подвиги, не описанные в беллетристике. Вольдемар вернулся.
— То есть это ты его вернул?
— Я бы, может, и не стал. Я, как и ты, не очень люблю выражение «вдруг». А с ним это сплошь и рядом. Но Анри почему-то настоятельно советовал прислушаться, так что это даже не мое решение, он просто передал на словах убедительную депешу из Метрополии с просьбой ввести Вольдемара. А они, к слову, не шлют нам с тобой наш любимый «Экскурмэ» в нужных объемах.
— Я слышал,
— Все, кто сидят наверху, просто обязаны завести аквариум и платить огромные деньги за новые экземпляры живности.
— И в этот самый большой аквариум вполне могут поместиться несколько отщепенцев. Они будут в воде махать крыльями примерно сутки, пока Прокуратор не смилостивится. Довольно, мы с тобой всё равно ничего не изменим, нам бы здесь разобраться…
— А есть с чем, раз ты пришел сам.
— Да, Джон, есть. Вольдемар изменил течение. И это основная ветка Сценария «Выборг — Густав».
Сказать, что у Джона Карпентера, официально — руководителя аналитического департамента и неофициально — отдела Z12, который ни в какие департаменты не входил и вообще не существовал, изменилось лицо — это ничего не сказать. От красноватого оттенка — к мертвенной бледности, от спокойного свечения нимба — до северного сияния, вот примерно в таких выражениях можно было описать масштабы наблюдаемых Экселенцем изменений.
Сценарий «Выборг — Густав» начался лет четыреста назад, но не был закончен в связи со смертью агента и одной из фигуранток — принцессы Хелены Эстрельской, которые не «воскресали» достаточно долго после этого, кстати. Интересен «Выборг — Густав» тем, что в процессе своей реализации создает ложные течения, практически неотличимые от настоящих. Ни до, ни после ни один Сценарий подобным образом себя не вел.
— Не зря ты его любил так… — почему-то невпопад сказал Джон. — Хорошо, хорошо, — бормотал он, пока, почему-то путаясь в складках плаща, вставал с кресла и подходил к парапету.
— Внимание всем! Сегодня никто не уходит. Завтра с утра мне нужен весь состав департамента на рабочих местах. — Зычный, хорошо поставленный голос гулял под сводами, так что объявление было похоже на сообщение о рейсе в Пулково. — Полевую кухню пригоню, и пусть никто не уйдет обиженный, — немного снизив громкость, сказал он это уже сам себе.
Джон, покачиваясь, стоял напротив Верховного, наливаясь гневом. Потом стал говорить, подбирая выражения, очень тихо, почти шепотом.
— Ты помнишь Монка? Точно же помнишь… Сколько ты его продержал без связи — лет пять? А знаешь, что с ним потом случилось? Когда ты его вернул, он почти нормальный был. Только всё время молился, иконы стал на стенах малевать вскорости, но всё равно нормальный… почти. Светила психиатрии из Метрополии прилетали, вправляли Монку мозги. Улетели довольные, ты же отчёты их помнишь: «кризис миновал», «устойчивое состояние», «допуск в арсенал». Помнишь же? Знаешь, я же в последний день с ним разговаривал. Ни о чём, просто так. Он потом взял у меня мороженое, так с ним к шлюзу и пошел. С вишенкой сверху. Насвистывал ещё что-то, очень довольным выглядел. Потом спокойно зашел в внутрь, разбил аварийный рубильник и вышел прогуляться на поверхность. Пеленг он снял, поэтому его нашли только через час.
— И ты мне будешь это вспоминать каждый раз теперь?
— Нет, не буду, прости. Вывел ты меня, Я вообще больше не хочу об этом говорить. Ты вот не любишь термин «вдруг», и я не люблю. А мы с тобой сами — сами! — бросаем совсем не плохого избранного агента в Питере на восемь лет без связи, хотя он знает и стационарные точки, и следы может видеть… Потому как он, вообще-то, очень несчастен — попробуй вот так в течение столетий спасать мир. При этом никакой благодарности в виде личного персонального счастья…
— Давай лучше по делу. Что ты говоришь, мы должны были вспомнить о Поттере, упокой Господи его душу? Как он не смог объяснить причины внезапного прекращения этого Сценария, да?
Хрестоматийный «Выборг — Густав» изучали во всех Школах, однако это был сокращенный вариант. Открытый финал не давал возможности опубликовать полную версию. Однако именно незавершенность самого необычного Сценария Земли и огромное количество мифов, которые он породил, стали уже забываться. Прошло четыреста с небольшим лет, и все участники, кроме Вольдемара, были далеко. Белка вообще пропала, и только Экселенц знал про её второе воплощение, которое как раз пришлось на восемь лет отсутствия Вольдемара. Экселенц не выпускал её из поля зрения ни на день, начиная с пробуждения в номере маленького апарт-отеля в Венеции, когда бывшая принцесса Хелена Эстрельская вдруг совершенно четко поняла, что именно в этом городе она была раньше, ещё совсем ребенком. Но ни моторных катеров, ни огромной толпы туристов здесь тогда не было. Был её отец, Густав Ваза, король Швеции, который со свитой гостил летом у своего дальнего родственника. И огромный балкон, выходящий на Canal Grande. Закат, переговоры гондольеров, вечные голуби на Piazza San Marco, одуряющий запах духов и похоти, который заполнял всё пространство между каналами с закатом солнца.
Лежа в душном полумраке комнаты, она медленно осознавала непрерывность бытия. Последние дни в Выборге, бал в честь приезда Короля, шушуканье за крепостными стенами. Странно одетые люди в городе и непонятный язык. И, конечно же, ворвавшийся в её жизнь Вольдемар.
Глава 8. Разбирайся сам
Всё как всегда — именно так можно описать картину, которую я увидел после расставания с Анри. Он посадил меня обратно минут на 5 раньше, и я увидел нас с ним на скамейке в глубине сквера. Наверное, он делал это специально — я всегда не мог понять до конца мотивацию этого старого алкоголика. Я пожал плечами в пустоту и пошел домой.
— Ты всё купил? — спросила меня супруга, попутно что-то готовя на кухне.
Ее не было видно, но пахло оттуда вкусно. Её удивительная способность создавать ощущение движения в квартире говорила о том, что она находилась в своей тарелке.
— Нясик, ты хлеба купил? — её голова высунулась из двери кухни.
Нясик — это такое моё домашнее прозвище, которое удивляло тёщу с самого начала — ей виделось в этом что-то несуразное. Впрочем, ей много чего виделось. Хорошо, Анри ей не являлся в том виде, как я его вижу.
— Нет, забыл.
— Значит, будешь без хлеба всё есть, — прозвучало, как приговор.
— Ты Белку помнишь? — я подумал, что тянуть не стоит, к тому же в момент приготовления ужина можно было ненавязчиво прощупать её реакции.
Внезапно поймал себя на мысли, что начал относиться к этому, как к части работы — видимо, слова Верховного вкупе с его очень хорошим виски упали на давно ждавшую этого почву.
— Это ту, с которой ты «дружишь»? — в интонации сразу появилось недоверие. — Да, конечно, а что?