Принцесса Хелена, шестая дочь короля Густава

Витт Александр

Понимая, что деваться мне некуда, и нервно сглатывая слюну, я ответил, заранее зная, что нарушаю всё, что только можно:

— Нет, — это прозвучало чуть громче обычного. — В прошлый раз было то же самое. В результате по собственной глупости я не имел счастья лицезреть вас целых восемь лет. А мне уже 47, если не забыли, Экселенц.

— Хочешь посмотреть? — его левая бровь поднялась и только этим выдала крайнюю степень удивления. — Ладно, — он как-то удивительно легко согласился, — смотри.

Искорки в полу заплясали ярче обычного. Появилось изображение. Я подошел ближе к середине зала, напряженно всматриваясь в полупрозрачный

пол. «Титаник» пропал. По осенней трассе, мимо покрасневшей раньше времени листвы, двигался неновый японский внедорожник. Слева от водителя я увидел до боли знакомое мне лицо Белки, рассеянно смотревшей на дорогу, которая в этот вечерний час практически не освещалась. Очень крупно — наверное, для меня — её взгляд. Полоснуло тоской и холодом — глаза ничего не выражали, мыслями она была далеко отсюда. Она всегда смеялась, и глаза смеялись вместе с ней. Сейчас же от этого не осталось и следа, тёмные мысли стянули морщинами её лоб и затуманили зрачки. Машина плавно шла по Приозерскому шоссе. На ветровом стекле под щеткой застрял ранний опавший листок. Некоторое время ничего не происходило, потом впереди появился белый силуэт фуры.

— Посмотри, хочу обогнать этого долбоёба, — водитель с романтическим именем Егор — это было видно внизу на информационной вкладке — обернулся к Белке, сидевшей слева.

Она, после некоторой паузы, склонила голову влево и посмотрела в темноту:

— Подожди, сейчас… давай!

Автомат послушно увеличил обороты, и старый CR-V потянулся вдоль грязно-серого бока рефрижератора. Прошло секунды четыре, а борт всё не кончался. Внезапно впереди, метрах в тридцати, засверкал отблеск лобового стекла встречной машины. В самый последний момент до удара Егор очень четко запомнил своё удивление отсутствием света встречных фар.

Изображение было, судя по всему, со спутника слежения, и я ясно увидел, как впереди с погашенными фарами летит по встречной полосе серая «Нива», практически слившаяся с ночной дорогой. Белка страшно беззвучно закричала, и «Нива» удивительно медленно начала уходить в сторону обочины.

Было поздно. Касательный боковой удар смял капот внедорожника, машины закрутило и отбросило друг от друга. Японец, пропоров бок фуры, загорелся сразу. «Шланги», — подумал я машинально, запах бензина в кабине, ставший привычным. Двигаясь ещё некоторое время, горящее железное месиво медленно остановилось на обочине. «Нивы» нигде не было видно. Из кабины фуры с белым лицом бежал молодой парень, который сразу пропал в клубах чёрного дыма с багровыми прожилками. Он появился почти сразу, размахивая руками и показывая туда, где ничего живого быть уже не могло. Остановились несколько машин, и парня оттащили от точки смерти.

Картинка погасла. В зале свет стал ярче, и я увидел на лице Верховного нечеловеческую грустную усталость, что в его случае было абсолютно верно — он никогда не был человеком.

— Ты удивлен? — его голос никак не выдавал эмоции. — Тебе придется сделать всё, чтобы не допустить реализации новой ветки Сценария «Выборг — Густав». Не стану отрицать, мне пришлось вызвать тебя через восемь лет, потому что… возможно, это Хелена. Да ты и сам это почувствовал, наверное. Так что скажешь? Ты же знал, что придется вернуться в эту точку. И я это знал. После того, как сбилась наводка радара масс-передатчика, и её Высочество пропала навсегда, — чувство юмора не покидало шефа даже в такие минуты, но неожиданно для меня Экселенц как-то по-человечески заглянул мне в глаза, — мы с тобой не говорили давно об этом. Я каждый раз просил у тебя прощения, и сегодня не будет исключения. Хотя и прошло столько лет.

— Конечно, я подпишу,

давайте бумагу, Экселенц, — я хрипел, у меня дрожали руки, вспотел лоб, и уже привычно засосало под ложечкой. — Это то, о чём я думаю?

Верховный фыркнул и пожал плечами, значит, пришел в норму:

— Думаю здесь я, мой мальчик. Но я даю вам шанс, — он медленно повернулся ко мне спиной и сказал куда-то в пустоту: — Обычно я этого не делаю.

Как всегда, он прежде всего думал о работе, судьба людей для него была лишь вписана в огромное количество Сценариев, лежащих внизу. Меня же интересовал только один, который начался за четыреста пятьдесят лет до этого момента, на самой границе с современной Финляндией. Конечно же, Экселенц знал, что я не откажусь. Простой расчет, ничего более. Он однажды уже пытался мне рассказать о бла-бла-бла спасении мира, глобальной миссии и неимоверной ответственности. Молодой я тогда был и поверил ему.

Я и сейчас ему поверил. Наверное, потому, что мои кости не гниют в безымянной выборгской могиле, а находятся внутри вполне приличного тела. И лысоватая башка тоже уверенно и крепко находится там, где ей и положено — на ссутуленных плечах.

Всё просто: я — Избранный, агент по шпионской терминологии, и умереть просто так мне не дадут. Единственное, к чему я так и не могу привыкнуть, — к неизбежности воскрешения, возвращению воспоминаний и боли от проникновения в тело тех или иных орудий. Так было и в 1555 году от рождества Христова в славном городе Выборге.

Глава 2. Крутой поворот сюжета

Стучат копыта, тук-тук, тук-тук по старой римской дороге, или не римской — кто её знает. Зачем-то меня дернуло взять лошадь, а не сесть в повозку к местному представителю финно-угорского народа, как назовут их несколько веков спустя. И теперь лошадь неторопливой рысью шла по направлению к Замку практически в полной темноте.

А должна бы, наверное, нестись галопом, неся на себе гордого седока в сверкающих доспехах, которые освещают всё вокруг, даруя свет истины местным землепашцам, коих, к моёму счастью, уже второй день не наблюдалось. Я ощупал седельную сумку, лошадь фыркнула, видимо почувствовав слабину в твёрдом намерении хозяина загнать её в могилу.

— Ладно, Адель, я ж не изверг всё-таки, — сказал я ей на ухо не очень уверенно.

Во-первых, скорее всего, её звали не Адель, а во-вторых, русский язык ей на королевской конюшне в Стокгольме не преподавали. Но мне как-то полегчало. До назначенного сеанса связи в окрестностях Сайменского канала оставалось полчаса яркой оглушительной тишины.

Животина радостно замотала гривой и начала заворачивать в сторону еле слышного говорливого переката воды у прибрежных валунов, наверное, метрах в пятистах. Проступали вершины сосен, звезды уступали зеленовато-синий северный небосвод свечению за горизонтом. До рассвета оставалось ждать минут пятнадцать.

Я слез, кряхтя, с кобылы, накинул поводья на сук и отправился за водой, со стороны представляя это презабавное зрелище: сутулый человек в лёгкой кольчуге и в подбитой мехом накидке, с небольшим мечом в ножнах вроде «жала» Бильбо Беггинса, с совершенно ярким и режущим диссонансом светодиодным фонариком во лбу. Когда я шел обратно с полным кожаным ведром воды, фонарь пришлось погасить, чтобы прямым лучом не свести с ума и так настороженно храпевшую Адель.

Скоро, лет через четыреста с хвостиком, здесь будет шоссе. После небольшой развязки дорога прямой стрелой уйдет на Хельсинки и далее, образуя балтийский коридор. И поймать сигнал сразу минимум трёх базовых GSM-станций здесь можно будет без труда. Но не сейчас.