Принцесса и её зверь
Шрифт:
— А украл я что? Только не говори, что твоё сердце.
Вот так и обрушивалась на человека ледяная волна реальности, ничего общего с тёплым ручьём мечты не имеющая.
— Не беспокойся об этом, — отозвалась я с каменным лицом. — У меня есть запасное на тот случай, если встречу ещё одного жестокого человека. Один раз мне уже пришлось поменять сердце, смогу и сейчас. Тем более что для тебя возможна либо короткая интрижка, либо брак по расчету, а мне это не подходит.
— Жаждешь чистой любви?
— Я желаю человека, который примет меня настоящую — без семьи, богатств, даже магии. И я приму его таким, какой он есть, не пытаясь ничего исправить,
— Такого не бывает, Тэа. Мы слишком привыкли к торгово-рыночным отношениям. Люди всегда просят что-то взамен, а у тебя, к сожалению, есть только милое лицо и упрямый характер.
— Лес ничего не попросит взамен, — сказала я.
— Хочешь повторить судьбу матери?
Я вспыхнула.
— Уж лучше жить в глухой избушке и общаться со зверями, чем изображать вежливость с теми, кто готов продавать и покупать любовь!
— Но ведь твоя мать всё-таки продалась и предала за золото.
Я знала, что не успею влепить ему пощёчину, и бросила в мужчину кусок рыбного пирога. И, пока он выковыривал его из волос, произнесла громко и чётко:
— Не хочу больше тебя видеть, Вэйлан Макдэар! Покупай, продавай, служи, кому хочешь, изображай величие, но подальше от меня!
Всхлипывая, я пробежала мимо него и закрылась в спальне. А буквально через пару часов мне принесли записку от Бэддика, в которой говорилось, что Вэйл покинул дворец, отправляясь далеко и надолго по неотложным королевским делам.
Мне надо было где-то проплакаться, и я, хорошо помнившая путь, отправилась на дальнюю пристань. На улице было ветрено, и облака походили на острые перья, которые золотило настырное солнце. Быстрая ходьба и множество лестниц взбодрили меня, но, уже оказавшись у воды, и убедившись, что никто не смотрит, я дала волю слезам.
Вэйл ясно дал мне понять, что несвободен, и эта его зависимость от короля была даже хуже, чем клятва верности другой женщине. Люби он другую, я смирилась бы, но с тем, что Тэрран фактически управлял его жизнью — смириться не могла. Конечно, Вэйл был, в первую очередь, воином. Он давал клятву верности короне, в то время как я никому ни в чём не клялась. Я подчинялась Тэррану лишь формально, не закрепляя слово магией, но всё равно зависела от всех его решений. По крайней мере, пока жила во дворце.
Мне нужно было найти маму, расспросить её обо всём без свидетелей. Но если она скрывалась от шпионов Тэррана, значит, у неё была для этого веская причина! Даже будучи невиновной, могла ли она получить гарантии, что не будет осуждена за то, чего не совершала? Тем более после того, как отказалась вступить в ряды королевских магов, что было мечтой многих волшебниц…
Но больше всего меня злило то, что позволила себе полюбить Вэйла. Он был так напорист и нежен в лесу, но после того, как мы прибыли во дворец, словно утратил важную часть себя. И пусть порой суровый и ласковый волк снова себя проявлял, благородный и холодный слуга короля очень быстро научился зверя осаживать. К тому же мужчина прямо сказал мне, что наш брак невозможен, а, значит, выбор у меня был невелик: либо любовница, либо друг, которому требовалась защита. И если последнее я допускала, первое казалось унизительным, хотя, как мне уж е было известно, многие во дворце не гнушались подобными отношениями. Их ещё называли «ночными», и король относился к этому спокойно.
— Богиня, береги его там, на неведомых берегах, — пробормотала я. — И, прошу тебя, не дай никому обидеть мою маму…
Нечто так внезапно и больно ужалило меня в плечо, что я вскрикнула. То ли это был слепень, то ли шершень, не знаю, но я понимала, что нужно как можно быстрее место укуса осмотреть.
Вот только не успела этого сделать, потому что в голову ударил болотный смрад беспамятства. Я слабо вякнула в пространство «помогите», и смогла сделать два шага по пристани, чувствуя, как перестают существовать ноги. Упала, клацнув зубами, в последний миг думая только о том, что теперь-то Вэйлана, чтобы меня спасти, рядом нет.
Мне нужно было найти способ хотя бы на полпути выбросить какую-то свою вещь — пусть даже просто ленточку из причёски. Это могло затем помочь тем, кто меня будет искать, если, конечно, таковые найдутся. Ну а пока оставалось только пялиться в небо и слушать, о чём говорят похитители.
Двое мужчин в основном молчали, но порой негромко спорили о том, куда меня всё-таки везти. Судя по всему, у них было аж три заказчика, и одним из них, насколько я могла судить, стал Жэрх. И хотя ни у кого из трёх покупателей меня не ждал тёплый приём, попасть именно к магу я боялась больше всего. Об остальных двух не знала ровным счётом ничего, но эта неизвестность не так пугала, чем уготованная мне Жэрхом участь.
Я слишком хорошо представляла, что он может со мной сделать. Лучше было не попадаться Жэрху живой, но выбора у меня не было. Маги знали толк в узлах, и до позднего вечера не позволяли мне даже садиться. На жёстком дне я, заточённая ещё и в корсет, отлежала себе все бока, а от кляпа вот рту было сухо, словно в пустыне. С приходом ночи эта жажда многократно усилилась, и похитители смилостивились в ответ на мои хрипы.
— Это я уберу, — сказал тот, на котором была серая маска. — Но не вздумай орать. Вот тебе вода, спать будешь здесь же.
Он швырнул мне в лицо флягу и какой-то колючий кусок — одеяло, как вскоре выяснилось.
— Мне нужно в туалет, — спокойно сказала я, и, странно, но чёрная маска позволил на пару минут сойти на берег.
Он даже ослабил узлы, но тотчас предупредил:
— Пока ты ведёшь себя смирно — мы добры. Хотя бы одна глупая выходка — и тебе будет больно.
Я хотела ответить, что боль ждёт меня в любом случае, но только кивнула. Сбегала по делам, и, увидев неподалёку особый цветок, быстро сунула в пыльно-сиреневый бутон своё скромное колечко. От прикосновения плотные лепестки тотчас закрылись, и колдун, который бегло осмотрел поляну, ничего не заметил. Привяжи я где-то ленточку — они бы наверняка прибегли к наказанию. Но вряд ли мужчины знали об особенностях «скромниц». Эти цветы закрывались от прикосновений, а также во время дождя, к тому же сохраняли бутоны до конца лета. А, значит, кольцо моё пролежит здесь хотя бы пару месяцев, и будет ориентиром для магов. Я почему-то не сомневалась, что меня будут искать.
Ночь прошла спокойно, несмотря на то, что я почти не спала, обдумывая план действий. И все последующие дни отправлялась по делам непременно на поляны, где цвели скромницы, оставляя за собой след из вещей. Мы шли водой вглубь суши, и останавливались дважды в день: в обед и ночью. Меня кормили безвкусной кашей, давали вдоволь воды, и больше не совали кляп, но вот руки связывали даже на ночь. Не имея возможности переодеться, я кое-как избавилась от корсета, зубами в несколько заходов превратив его в клочки. Спрятала их под юбкой, и затем клала светлую ткань в цветы, пока скромницы не перестали попадаться. Тут уж пришлось закапывать «следы», и колдуны, которым было на меня наплевать, даже не осматривали места наших коротких остановок.