Принцесса и медведь
Шрифт:
«Что он несет?» — опешила Виола.
— Да ну, брось, — ответил Бьорн.
Сигизмунд лениво поднял бокал.
— Давай, я не буду возражать. Ты, кажется, ей тоже приглянулся.
Виола невольно посмотрела на Бьорна. Отблески очага золотистыми бликами играли в короткой светлой бороде. Его губы чуть заметно дрогнули. Чувственные, красиво очерченные и такие манящие! Виола глубоко вздохнула и в ту же секунду ощутила их дурманящий вкус.
Из груди вырвался стон, и Виола всем телом прижалась к Бьорну. Она жадно ловила ртом его горячие губы и никак не могла ими насытиться. Его
В следующий момент ее подхватили на руки и отнесли на кровать. Сквозь тонкий шелк платья Виола ощутила, как спина погружается в упругий медвежий мех. Бьорн опустился на пол у изголовья и снова прильнул к ее губам жгучим настойчивым поцелуем.
Виола, не помня себя от возбуждения, лихорадочно цеплялась за мускулистые плечи. Ей не хватало воздуха, она задыхалась от желания, а между ног все полыхало, заставляя тело извиваться в сладкой истоме.
Через пару мгновений она ощутила, как на ней задирают подол, и приподнялась, позволяя себя раздеть. Бьорн подхватил скомканное платье и стащил с нее через голову, оставляя ее полностью обнаженной.
Пушистый прохладный мех приятно окутал спину. Большие горячие ладони заскользили по груди, дразняще пощипывая соски. Губы и язык Бьорна жарко ласкали ее рот… Сильные руки уверенно приподняли и развели в стороны ее бедра…
Тут Виолу тряхнуло как от удара молнии. Откуда взялась еще одна пара рук?! Она распахнула глаза… И в следующий момент ярл Сигизмунд жестко и напористо вошел в нее, причиняя острую боль.
— М-м-м! — Виола протестующе дернула головой, уклоняясь от губ Бьорна. Она попыталась вырваться, но тот схватил ее запястья и прижал их к подушке, в то время как Сигизмунд продолжал резкими толчками двигаться в ней.
— Тихо, девочка, будь послушной, — шепнул Бьорн и снова ее поцеловал.
Кружащий голову хмель и распаленная похоть отняли у нее всякую волю к сопротивлению. Виола покорно ответила на сладостный поцелуй, а бедра невольно задвигались, подстраиваясь под ритм Сигизмунда.
— Умница! — выдохнул Бьорн прямо ей в рот и отстранился.
Виола вцепилась в его ладонь. Он, не отрывая взгляда от ее глаз, поднялся с колен и шагнул назад. Ее кисть плавно выскользнула из его руки, на миг задержавшись в ней самыми кончиками пальцев. Прежде чем Бьорн ушел, Виола успела заметить, как его лицо исказилось болезненной гримасой, а с губ сорвалось беззвучное:
— Прости!
Дверь за ним захлопнулась, и теперь они с ярлом остались наедине. Он двигался в ней, опираясь на вытянутые руки, его глаза были закрыты, белые зубы поблескивали в спутанной бороде.
Страсть и вожделение испарились, а им на смену пришли отвращение и стыд. Виола уперлась руками в грудь Сигизмунда и попыталась его оттолкнуть, но тут он глухо застонал и, совершив еще несколько грубых сильных толчков, обмяк и навалился сверху, тяжело дыша ей на ухо.
Слезы ручьями покатились из глаз. Проклятый Бьорн! Обманул ее, совратил и подложил под своего
«Какая же я дура! Напилась, размякла, и меня отодрали как последнюю потаскуху!»
Собрав все силы, Виола спихнула с себя Сигизмунда, откатилась на край постели и, уткнувшись носом в подушку, беззвучно зарыдала.
Скрипнула кровать — ярл поднялся и ушел.
«Сделал свое дело, похотливый кобель! Неужели я понесу? А если нет, тогда он будет приходить и насиловать меня снова и снова, пока этого не произойдет. А Бьорн… Ублюдок! Тварь! Ненавижу! Как он мог так поступить со мной! Я думала, что нравлюсь ему… наивная идиотка. Он просто притворялся, чтобы его ярл мог без труда меня отыметь. А я поддалась, как распутная шалава. Какой позор! Как я теперь покажусь на глаза отцу?»
В следующий момент хлопнула дверь, раздались шаги, под тяжестью тела прогнулась кровать. Теплая ладонь легла на озябшее голое плечо.
— Как ты? — голос Бьорна прозвучал глухо, с надломом.
Виола дернулась, рывком сбрасывая его руку. Бьорн встал и отошел, а, вернувшись, накрыл ее одеялом.
— Прости меня, — сказал он.
Она судорожно вздохнула. Саднящая боль между ног не шла ни в какое сравнение с тем, что творилось в ее душе.
— Вино будешь?
Она нехотя повернулась на бок. Бьорн, понурившись, сидел на кровати и протягивал ей бутылку.
— Я тебя ненавижу, — сквозь зубы процедила Виола.
— Я сам себя ненавижу, — хрипло ответил он и отхлебнул.
Виола села, завернувшись в плед, отняла у него бутылку и сделала добрый глоток. В нос шибануло спиртным. Ее передернуло.
— Зачем ты это сделал? — хмуро спросила она.
— Не знаю… Не хотел, чтобы он избил тебя, если бы ты стала ему противиться.
— Но ведь ты обещал, что меня не тронут!
Бьорн взял бутылку и приложился к горлышку.
— Пойми, он мой ярл. Я должен служить ему, ведь я присягал на верность.
— Ты — лживый кусок дерьма, — горько бросила Виола.
В глазах защипало так, будто в них насыпали песка.
— Согласен. — С тяжелым вздохом Бьорн протянул ей бутылку. — Будешь допивать?
— Не хочу.
— Как знаешь, — он допил последние капли и с размаху швырнул бутылку о стену. Осколки со звоном посыпались на пол.
— Ну и зачем? — зло усмехнулась Виола. — А если ты наступишь на стекло и распорешь себе ногу?
— Так мне и надо.
— Все равно надо убрать. — Она попыталась подняться с кровати.
— Ложись спать, я сам уберу.
Добрую половину ночи Виола провалялась без сна. Она чувствовала себя грязной, униженной, использованной. Тело стало словно чужим, и было до тошноты противно к нему прикасаться.
От вина мысли стали тягучими как смола, и мучительно таскались по кругу, словно кляча, вращающая мельничный жернов.
«Все пропало! Я — порченый товар. Надо бежать отсюда, пока ярл меня не обрюхатил. А вдруг это уже произошло? Говорят, достаточно и одного раза…
Бьорн мерзавец и негодяй, но я сама хороша — как лихо раздвинула перед ним ноги! Эти два ублюдка меня просто-напросто одурачили. Боже, какой позор!