Принцесса из рода Борджиа
Шрифт:
— Сначала государыня, а потом — вы, милостивый государь!
Глава 12
ФАУСТА
Мы вновь приглашаем нашего читателя в таинственный дворец принцессы Фаусты. Читатель, конечно, помнит, что вечером того дня, когда Виолетта была схвачена в доме Клода, то есть через несколько часов после заключения договора между Фарнезе и бывшим палачом, туда вошел Пардальян.
Снаружи, в темноте, Моревер вместе с Пикуиком и Кроассом поджидал шевалье. Что же до Пипо, то не особенно тревожась за судьбу хозяина, ленивый пес полаял немного
Из персонажей, которых читатель видел мельком на оргии, нас интересуют семеро: трое мужчин и четыре женщины.
Герцог де Гиз. Мы оставили его бесчувственным в кабаке, где он упал, преследуя Екатерину Клевскую, герцогиню де Гиз…
Монах Жак Клеман… тот самый, который в Соборе Парижской Богоматери вернул к жизни кардинала Фарнезе. Мы видели, как он бежал — и мы снова встретим его.
Граф де Луань, любовник герцогини. Умирающим он был перенесен в дом Руджьери.
Мария Лотарингская, герцогиня де Монпансье, сестра Гиза. Через потайную дверь она проникла в дом Фаусты.
Клодина де Бовилье (кто такая Клодина де Бовилье, читатель вскоре узнает). Она проделала тот же путь, что и герцогиня де Монпансье, то есть из кабачка Руссотты попала в дом Фаусты.
Маргарита, королева Наваррская, которую также называют «королевой Марго», выбежала на улицу и исчезла.
Наконец, герцогиня де Гиз. Она упала на руки Пардальяна, который постучал в железную дверь и только что вошел в вестибюль, день и ночь охраняемый двумя стражами.
Фауста поговорила с Руджьери и вернулась к себе, уверенная, что граф де Луань умрет. Почему она была так заинтересована в смерти одного из самых верных слуг Генриха III, станет ясно в ходе дальнейшего повествования.
Она прошла в свой элегантный будуар, где до этого принимала Генриха де Гиза. Ее любимые служанки Мирти и Леа находились здесь же, беспокойно ловя каждый взгляд, каждую улыбку своей покровительницы. Но чело странной принцессы было омрачено; прекрасные черные брови хмурились, грудь вздымалась… Служанки трепетали.
— Несчастный трус! — цедила она сквозь зубы. — Человек, который заставляет дрожать Францию, который носит имя Гиз, видит свою жену на коленях у своего смертельного врага… и теряет сознание! Ни смелости, ни решительности. Разве этого я ждала от него?
Она глубоко задумалась.
— Да, — прошептала она, — вот каков будущий король Франции! Впрочем, может быть, это и к лучшему. Но Екатерина Клевская… как заманить ее в сети, которые я расставила?..
Она вышла, бросив служанкам несколько слов на чужом языке.
Дворец был разделен на три части. Справа располагались пышные официальные комнаты, окружавшие тронный зал. Слева были жилые покои, уютные и элегантные. В глубине находились помещения для гвардейцев и офицеров охраны, за ними — комната смерти… Это был не просто дворец… Это был целый город… Некое подобие Ватикана… Рим в сердце Парижа…
Сейчас Фауста находилась на своей половине. Она медленно шла по длинному коридору. Спокойствие уже вернулось к ней. Она остановилась перед одной из дверей и задумчиво прошептала:
— Здесь цыганочка. Хорошо.
Пройдя чуть дальше, она задержалась у другой двери.
— Здесь Клодина де Бовилье… Она
У третьей двери она сказала:
— Здесь ждет меня Мария Лотарингская… С ней я поговорю о монахе!..
И, наконец, еще дальше, перед четвертой дверью, она произнесла:
— Здесь цыган Бельгодер… Хорошая ищейка, можно пустить по следу Фарнезе…
Ум этой женщины легко разбирался в хитросплетениях интриги, она была хозяйкой положения и заранее определяла роль каждого из персонажей, имевшихся у нее под рукой и не ведавших того, что они будут действовать на одной сцене, разыгрывая сочиненную Фаустой драму.
Когда она, возвращаясь назад, проходила мимо вестибюля, до нее вдруг донесся громкий и насмешливый голос. В каждой двери этого дворца находилось по потайному окошку… Фаусте достаточно было приблизиться к одному из них, чтобы увидеть происходящее в вестибюле… У нее вырвался возглас радости и удивления.
— Господь не оставил меня! — прошептала она.
В то же мгновение она подала какой-то знак. Без сомнения, служанки ни на минуту не теряли ее из виду, ибо к ней без промедления подбежали две женщины, на этот раз — француженки. Быстро и тихо она отдала им несколько приказаний, а потом отворила большую дверь в вестибюль, где Пардальян, держа на руках герцогиню де Гиз, объяснял суть дела двум стражам и укорял их за негостеприимство.
— Не по-христиански, — сказала Фауста, — отказать в помощи человеку, постучавшемуся в этот дом. Входите, сударь, вы желанный гость… Мои служанки сейчас помогут вашей даме, которая, я вижу, лишилась чувств…
Пардальян передал герцогиню де Гиз двум явившимся женщинам, которые через мгновение исчезли в глубине дома, увлекая за собой или, скорее, унося бесчувственную Екатерину Клевскую. Пардальян учтиво и непринужденно поклонился.
— Сударыня, — сказал он, — благодарю вас. Если бы не вы, я был бы в большом затруднении. Видите ли, эта дама не имеет ко мне никакого отношения…
— Возможно ли это? — сказала Фауста, пристально глядя на шевалье.
— Вот эта история в двух словах: я случайно проходил мимо вашего дома, когда ко мне с криком кинулась женщина. Она была чем-то сильно напугана и упала без чувств мне на руки. Она нуждалась в помощи. Я вижу освещенное окно. Стучу. Мне, наконец, открывают. Я пытаюсь объясниться с двумя бдительными стражами. Я несколько ошеломлен. Эта дама у меня на руках, ваши стражи, озадаченные и сомневающиеся. Я начинаю понимать всю нелепость создавшегося положения, которое угрожает стать затруднительным. И в этот момент появляетесь вы и все улаживаете одним словом и улыбкой. Шевалье де Пардальян имеет честь выразить вам свою глубочайшую признательность.
Все это было произнесено с той изысканностью манер и речи и с тем неуловимым оттенком легкой насмешливости, которые были присущи одному только Пардальяну.
— Господин шевалье де Пардальян, — произнесла Фауста своим мелодичным голосом, — ваши слова и вид доставили мне удовольствие. Не сделаете ли вы мне одолжение и не передохнете ли у принцессы Фаусты Борджиа, иностранки, явившейся в Париж изучать живопись, литературу и изысканные манеры.
Шевалье быстро осмотрелся, как человек, привыкший к осторожности.