Принцесса из рода Борджиа
Шрифт:
— Не волнуйтесь. Главное, что Жанне Фурко даруется свобода.
— Но кто дарует ей свободу?
— Я.
— Вы, сударыня?! — воскликнул Бюсси-Леклерк, удивленный властным тоном незнакомки. — Но кто вы?.. Вы вошли сюда, потому что подали сигнал, известный только приближенным монсеньора. Но это не является достаточной причиной…
— Прочтите это! — прервала его Фауста, протягивая бумагу. Бюсси-Леклерк послушно взял ее, поднес к свече и стал читать. На документе стояли подпись и печать герцога де Гиза. Написано же было следующее:
«Приказ всем офицерским
— Принцесса Фауста! — едва слышно прошептал Бюсси-Леклерк.
Он окинул ее горящим от любопытства взглядом, отвесил низкий поклон и вернул пергамент со словами:
— Я повинуюсь вам, сударыня.
— Что ж, проводите меня к сестрам Фурко, вернее, к младшей из них.
Не сказав ни слова, удивляясь все более, Бюсси-Леклерк поспешно схватил свечу и пошел впереди своей посетительницы. В коридоре их ожидал сержант; комендант что-то сказал ему, тот поклонился и побежал исполнять поручение.
Бюсси-Леклерк и Фауста спустились по лестнице и оказались во дворе, где оставались портшез и четверо всадников. Здесь же находились двое тюремщиков, предупрежденных сержантом. Все они с удивлением взирали на коменданта, который шествовал со свечой в руке перед незнакомкой с таким видом, как будто сопровождал королеву.
Заметив сержанта, Фауста приказала:
— Приведите мою пленницу…
Через несколько минут появилась Виолетта, которую двое солдат держали за руки. Она дрожала от ужаса, но не оказывала никакого сопротивления, так как чувствовала, что борьба бесполезна.
— Ступайте! — сказала Фауста Бюсси-Леклерку.
Последний вместе с двумя стражниками направился к низенькой дверце; сзади вели испуганную Виолетту. Затем шла Фауста: она не спускала глаз с пленницы, а на губах ее играла зловещая улыбка; принцесса напоминала ангела смерти. Шествие замыкал сержант.
Они начали спускаться по лестнице, которая спиралью вкручивалась в землю; ступени были мокрыми и скользкими.
Тюремщики остановились около одной двери и отодвинули засовы. Фауста, взяв из рук Бюсси-Леклерка свечу, первая вошла в камеру. Она была очень узкой, низкие своды, казалось, ложились на плечи неподъемной тяжестью. В углу прямо на земле сидела худенькая девушка, почти ребенок. Когда дверь открылась, она поднялась. Лицо ее было безмятежно, глаза же неестественно блестели. Она была красива, несмотря на свою бледность, и держалась с вызовом. Эту девушку звали Жанна Фурко.
— Вы пришли за мной? — спросила она. — Я готова к казни.
— Жанна Фурко, — ответила Фауста, — вас не казнят. Вы будете жить и обретете свободу.
— О! — прошептала несчастная. — Кому принадлежит этот нежный голос? Кто этот ангел, что склонился надо мной впервые с тех пор, как я попала в этот ад?
— Жанна Фурко, — сказала Фауста, — я не ангел, я просто женщина, чье сердце тронули ваши несчастья и которая употребила все свое влияние, чтобы спасти вас.
— Значит, король даровал мне жизнь? — пролепетало несчастное создание.
— Жизнь
Жанна сделала несколько шагов, словно опьянев от этого магического для любого заключенного слова: свобода… Внезапно она остановилась и побледнела еще сильнее, пронзенная ужасной мыслью.
— А Мадлен? — воскликнула она умоляюще. — Моя сестра? О! Сударыня, я не могу уйти отсюда одна! Мы вместе оплакивали нашего несчастного отца. Без Мадлен? Нет! Я лучше умру!
Фауста еле уловимо поморщилась от досады. Но она сразу же улыбнулась и произнесла еще более нежно, более ласково, с еще большим состраданием:
— Ваша сестра Мадлен спасена так же, как и вы, и ждет вас за стенами этой ужасной тюрьмы. Идите же.
Жанна Фурко упала на колени, схватила руку Фаусты и принялась покрывать ее поцелуями. Резкая перемена произошла в ней. Сильная и спокойная перед лицом смерти, к которой она приготовилась, девушка была сражена внезапным известием о дарованной ей жизни. Она рыдала. Признательность, переполнявшая ее, обернулась слезами. Фауста нетерпеливым жестом приказала ей подняться и повлекла ее, буквально обессилевшую от счастья, за собой. В коридоре она передала Жанну Фурко на руки тюремщику и проговорила:
— Проводите ее к портшезу.
По знаку Бюсси-Леклерка тюремщик повиновался и увел благодарную узницу. Тогда Фауста повернулась ко второму тюремщику и указала ему на Виолетту со словами:
— Заприте ее здесь…
Перед разверзнутой пастью темницы Виолетта инстинктивно попятилась, и что-то вроде стона сорвалось с ее трепещущих губ. Но рука тюремщика втолкнула ее в камеру, и мгновение спустя дверь с тяжелым стуком захлопнулась… лязгнули задвигающиеся засовы… Опять-таки жестом Фауста приказала тюремщику и двум солдатам подняться наверх. С ней остался только Бюсси-Леклерк. Страшная улыбка исказила ее лицо.
— Осмелишься ли ты, Пардальян, — прошептала она чуть слышно, — разыскивать свою возлюбленную в этой могиле?
Бюсси-Леклерк наблюдал за ней с ужасом, смешанным с изумлением. Мало-помалу возбуждение, заставлявшее сильнее, чем обычно, биться сердце Фаусты, улеглось, и она холодно обратилась к Бюсси:
— Вы не понимаете?
— Я жду ваших объяснений.
— Где Мадлен Фурко?
Бюсси-Леклерк протянул руку по направлению к соседней камере и произнес:
— Там!..
Фауста указала на камеру, куда бросили Виолетту, и сказала:
— А здесь находится Жанна Фурко!
Бюсси-Леклерк, несмотря на всю свою бесчувственность, не мог не содрогнуться, догадавшись, о какой ужасной мести идет речь.
— Что?! — воскликнул он. — Эта девушка, которую вы привезли…
— Впредь ее зовут Жанна Фурко… Завтра утром вы должны отдать этих девиц на суд народа. И вы их отдадите!.. Итак, господин Леклерк, вы сдержите свое слово!
Когда Бюсси-Леклерк и Фауста вновь оказались наверху, в маленьком, узком и темном дворике, который выглядел светлым и просторным по сравнению с подземными камерами, Жанна Фурко уже сидела в портшезе и жадно глотала чистый воздух. Бельгодер подошел к Фаусте.