Принцесса из рода Борджиа
Шрифт:
К реке, к соседним улицам, спеша, устремились людские потоки… Что же произошло?
Кони, оставленные их хозяевами посреди площади, словно сбесились! Четыре сотни испуганных, ржущих, брыкающихся животных налетели на людей; они топтали их, с разбега опрокидывали, нападали друг на друга, валились на спину, снова поднимались, кусались и бегали по всей площади…
Отчего? Что было причиной этого внезапного безумия?
Еще несколько минут назад все лошади, принадлежавшие членам герцогской свиты, смирно стояли группками по шесть-восемь голов в каждой, а их поводья находились в руках нескольких
В ту секунду, когда бандиты разбежались, стражники опомнились и вновь выстроились стройными рядами, а дворяне Гиза вплотную приблизились к нашим друзьям, Пардальян напал на ближайшего лакея, мощным ударом в челюсть свалил его на землю и принялся стегать и колоть лошадей своей шпагой: превратившись в хлыст, рапира хлестала по крупам, царапала ноздри, оставляла красные полосы на шеях…
Обезумевшие от боли лошади вставали на дыбы, брыкались, кусались, бросались друг на друга и пускались в неистовый галоп. Пардальян подскочил ко второй группе, и вскоре еще несколько лошадей помчались по Гревской площади. Он уже собрался было заняться следующими, но вдруг остановился, вытер пот со лба и расхохотался так безудержно, как смеялся всего только два или три раза в жизни…
Теперь уже сами лошади выполняли его работу! Первые разбежавшиеся животные опрокидывали на землю лакеев, и паника стремительно распространялась по площади, что обычно случается при любой суматохе. Лакеи, упавшие на землю, бросали поводья, и лошади оказывались на свободе. Сначала их было двадцать, спустя несколько секунд — пятьдесят, а меньше чем через минуту стало уже четыреста! Все эти мгновенно одичавшие животные носились по площади, сбивая все на своем пути, и догорающий костер Мадлен Фурко отбрасывал яркие блики на эту апокалиптическую картину…
Планы Фаусты рухнули, и она без чувств опустилась в одно из кресел на герцогском помосте.
Карл Ангулемский, едва не обезумевший от переживаний, услышал вдруг звонкий голос:
— Вперед, тысяча чертей! Вот подходящий момент, чтобы шептать любовные признания!
Он увидел рядом с собой Пардальяна… Тот вскочил на лошадь, которую только что остановил, схватив под уздцы. По лицу его струилась кровь.
— Вперед! — скомандовал он.
Шевалье направился туда, где людей было менее всего, а именно — к Сене. Зевакам вовсе не хотелось оказаться в воде, и они предпочли спасаться по улицам. Через несколько секунд небольшая кавалькада достигла набережной.
— Спасайтесь, — сказал Пардальян. — Поезжайте к себе и ждите меня там…
— А вы? — спросил молодой герцог.
— За нами гонятся. Я постараюсь задержать их. Если мы сейчас не расстанемся, они, пожалуй, настигнут нас!
— Но…
— Бегите, черт возьми! Вот они!
Пардальян, взмахнув шпагой, хлестнул по крупу лошадь Карла, которая пустилась во весь опор. Сам же шевалье застыл неподвижно, провожая взглядом спасенных влюбленных… Тихий вздох сорвался с его губ, они прошептали чье-то имя… Имя той, которая была некогда его возлюбленной…
В этот момент со стороны Гревской площади донесся жуткий вой. Пардальян вздрогнул, как человек, пробудившийся от грез, и с удивлением, которое служило отличным доказательством его храбрости, обернулся.
Вообще-то Пардальян был натурой чрезвычайно
Все приключения нынешнего утра: поединок с Фаустой, душераздирающая сцена с герцогом Ангулемским, собиравшимся свести счеты с жизнью, появление Кроасса, который сообщил, что Виолетта жива, Гревская площадь, костры, толпа, крики фанатиков, требующих смерти еретичек, похищение приговоренной, бешеная скачка нескольких сот лошадей, фантастическое бегство — все это вернуло его в прошлое и вызвало перед его мысленным взором видение единственной женщины, которую он любил.
Но ни Гиз, ни Фауста, ни Менвиль, успевший уже очнуться, ни Бюсси-Леклерк, ни сотня остальных дворян не имела никакой причины забывать о происходящем. Поддавшись общей панике, спасаясь от обезумевших лошадей, они вначале разбежались в разные стороны, но теперь, когда смятение улеглось, решительно бросились в погоню. Их вела ненависть.
У помоста остались лишь Гиз и Фауста.
Ни о каком триумфальном шествии к Нотр-Дам и Лувру и речи быть не могло!
Между тем спустя несколько минут около пятидесяти лошадей было, наконец, поймано. Составился отряд, который и помчался за Пардальяном. Угрожающие крики всадников пробудили его от грез. Столь грубо возвращенный в реальность, он дважды пришпорил лошадь. Та заржала от боли и поскакала по узкой улочке.
— Прекрасно, — пробормотал шевалье, — я сбил их со следа.
Он думал о Виолетте и Карле! Лошадь его неслась бешеным галопом, из-под ее копыт летели искры. Сзади слышались вопли кровожадных преследователей. Новая улочка, еще одна; лошадь огромным прыжком пересекла улицу Сен-Антуан, сбив нескольких прохожих с ног. Шевалье бормотал:
— Бедный маленький герцог! А ведь еще совсем недавно он хотел наложить на себя руки!.. Как они любят друг друга!.. Что ж, они будут счастливы, и у них будет много детей… Именно такого счастья я им и желаю, этим милым влюбленным…
— Остановись! Остановись! — кричали ему.
— Повесить его, еретика! — вопили парижане, со страхом взирая на мчащихся лошадей.
«Теперь они в безопасности, — думал Пардальян. — Если у молодого герцога есть хоть капля ума, то сегодня же вечером он найдет священника, который благословит их союз… Затем они выберутся из Парижа и отправятся в Орлеан…
— Дорогая моя матушка, я уехал, чтобы отомстить, но я возвращаюсь, полюбив… Я унаследовал черты своих предков, сударыня! Почему вы произвели меня на свет с таким нежным сердцем?..
Мне кажется, я слышу, как он это говорит!» — мысленно закончил Пардальян.
— Смерть! Смерть! — вопили сзади.
Те, кто были в первых рядах, уже настигали его, он слышал хриплое дыхание загнанных лошадей. Он несся вперед, вонзая шпоры в бока бедного животного и умоляя его о последнем усилии… Куда он ехал? Он не думал о том, что делает, им управлял только инстинкт… Сначала он направился к ближайшим воротам, но увидел, что они закрыты и их охраняют стражники со скрещенными пиками…