Принцесса лилий (сборник)
Шрифт:
– Раз есть минутка обменяться любезностями, то скажу, что святой Жан Александрийский и вправду я. Собственная доброта поражает меня до глубины души, и каждое утро я уговариваю себя: «Жан, старина, плюнь на добрые дела! Вдовы, старики, сироты и сбегающие из гаремов красавицы обойдутся без твоего участия. Живи, как живут другие!» Увы, ничего не выходит. Но здесь я с сугубо корыстными целями. Просьба Абдуллы пока продолжает действовать, вы еще не добрались туда, куда хотели. Кроме этого я преследую личный интерес. Но если вы, госпожа Жанна, задумаете на досуге
– Вышить?! – прошипела Жанна из-за дуба. – Никогда!!!
Одетая в крестьянский наряд Жаккетта обошла дерево и вопросительно уставилась на рыжего. К ней присоединилась Жанна, из которой получился неплохой, но субтильный юноша.
– В город мы попадем раздельно, – объяснил рыжий. – Мы с госпожой Жанной составим одну группу. Жерар и Саид – вторую. Жаккетта пойдет пешком. В городе найдите проулок между зданием магистрата и церковью Святой Женевьевы. Там нас ждут Али, Ахмед и Махмуд. Если кто-то по каким-то причинам не попадет в проулок, идите в харчевню «Звонкий кочет». К закату туда подойдет Ахмед. Все, пора.
Рыжий вручил Жаккетте корзину, чмокнул ее в нос, вскочил в седло, и они с Жанной уехали первыми.
Чуть выждав, пустились в путь и Жерар с Саидом.
Жаккетта поплелась пешком последней, волоча довольно тяжелую корзину и уныло размышляя, что, пожалуй, все превращения в ее жизни завершились. Прошла она извилистый путь от камеристки до гаремной наложницы, побыла почти знатной дамой и закончила тем, чем была до прихода в замок.
Идет теперь деревенская девица в город, юбками дорожную пыль метет…
Этревиль был близко только по меркам верхового человека. Пешком, оказалось, до него пылить и пылить.
Жаккетта охотно поменялась бы с рыжим местами, пусть бы она верхом с госпожой Жанной в город ехала, а он бы крестьянкой шел пешком.
Утро было холодным, только к полудню солнце вернет осеннему дню почти летнее тепло, а пока зябли руки и ноги. Жаккетта шла без плаща, мерзла и злилась.
Рядом с ней притормозила телега. На ней громоздились корзины, устланные крапивой, из которой торчали чешуйчатые хвосты. Толстый веселый дядюшка вез на продажу свежую рыбу.
– Садись, дочка! – предложил он. – Что-то шаг у тебя совсем усталый, да и лицо кислое.
– Зубы болят, – пробурчала Жаккетта и села на край. Все не пешком.
Предупреждая неизбежные вопросы «чьих родителей дочка, да откуда, да куда, да зачем», она объяснила:
– К зубодеру иду. Дупло в зубе, дергает так, что говорить сил нет!
Уважая чужую беду, возница не стал приставать с расспросами. Лишь перекинул Жаккетте дерюжку:
– Держи, холодно.
Жаккетта укуталась, подперла щеку и прикрыла глаза. Постепенно она согрелась под накидкой. В корзине за ее спиной шевелились и шлепали хвостами караси.
Медленный ход телеги убаюкивал, и Жаккетта поняла, что очень хочет спать. И свобода почему-то не радует.
Вот бы поесть хорошо да поспать плотно, тогда бы, может, и стало понятно, что они вырвались из Волчьего замка. Ведь еще вчера вечером были там.
За спиной нарастали конский топот и грохот, резкие крики и ругань. Звуки миновали телегу, зазвучали впереди.
Жаккетта чуть приподняла веки, чтобы рассмотреть пронесшихся всадников.
Волчье Солнышко с треском и блеском промчался мимо, даже не разглядев на телеге под дерюгой едущую как ни в чем не бывало среди корзин с рыбой загадочную звезду Востока, красавицу Нарджис.
У ворот Этревиля Жаккетта слезла, поблагодарила возницу и пешком вошла в город. До центра она дошла без приключений, люди виконта ей не попались. Миновала рынок и нырнула в узенький, двум человекам не разойтись, проулок. Слева нависала громада церкви, монолитной и приземистой, справа высилось здание магистрата.
Там ее ждал человек рыжего. Не то Али, не то Махмуд.
– Хорошо, госпожа! – улыбнулся он. – Все пришел, один ты не пришел. Тебя ждал.
– Пойдем, – кивнула Жаккетта. – А это далеко?
– Далеко, госпожа. Другой конец город.
– Плохо, устала я, – вздохнула Жаккетта. – Но раз надо, пошли. А что там?
– Господин жилье снял, – объяснил араб. – Гостиница нельзя, враг будет знать. Жилье можно.
– А ты кто, Али или Махмуд? – спросила Жаккетта.
– Я Ахмед, – расплылся в белозубой улыбке смуглый слуга.
Жаккетта хотела сунуть Ахмеду доставшую ее корзину, но потом передумала. Где это видано, чтобы простая женщина налегке шла?
Интересно все-таки, что гад рыжий в корзину напихал. Почему она такая тяжелая?! Сам бы пронес ее хоть половину пути, понял бы, каково это! Не верхом скакать, каждый туаз ножками надо отмерить!
Она резко откинула тряпочку, намереваясь выкинуть к чертовой бабушке из корзины все, что там находится, и увидела уютно лежащие булочки, яблоки, пару копченых колбасок и фляжку.
– О! – заглянул в корзину и Ахмед. – Так госпожа еще не кушал? Господин вчера вечер корзину готовил, говорил, госпожа голодный будет, злой, будет плакать хотеть. Покушать – опять веселый станет.
– Ну надо же! – до слез расстроилась Жаккетта. – Вот ведь совсем голова свихнулась! Нет чтобы сразу посмотреть, я ее всю дорогу тащила!
И не собираясь больше нести в руках то, что можно унести в животе, Жаккетта прямо тут же, на улице, устроила маленький пир, напрочь забыв все правила, по которым живут знатные дамы.
Жаккетта подкрепилась и повеселела.
Они с Ахмедом пошли к таинственному жилью. На полпути их встретил рыжий.
– А я Волчье Солнышко видела! – первым делом сказала Жаккетта. – Мимо проскакал.
– Я тоже, – кивнул рыжий. – К сожалению, места здесь малолюдные, и он знает, что мы должны податься в Этревиль. Больше-то некуда. В деревнях нам не укрыться.