Принцесса лилий (сборник)
Шрифт:
– Не расстраивайся, Масрур! – угадала, что ему очень плохо, Жаккетта. – Мы не оставим госпожу Фатиму в беде, даже не думай.
Масрур обнял Жаккетту, уткнулся лысой головой в ее плечо и зарыдал так жалобно, что сердце разрывалось. Невозможно было поверить, что этот упитанный лысый человек, когда надо, превращался в хладнокровного убийцу.
Жаккетта гладила его по голове и утешала:
– Мы этому виконту спуску не дадим! Сейчас госпожа Жанна все вызнает – и мой муж придумает, что делать. – Жаккетте нравилось выговаривать непривычное «мой муж». – Он нас из Волчьего замка вытащил, троих – а уж одну-то
Масрур тяжело вздохнул и пробормотал на неважном французском:
– Помнишь Тарабулус? Мы были как одна семья… Любимое время Масрура. Не бросай меня.
– Вот придумал! – разозлилась Жаккетта. – Хуже маленького, ей-богу. Я же сказала – все будет хорошо!
Масрур немного успокоился и решил:
– Буду помогать готовить.
– Вот здорово! – обрадовалась Жаккетта. – Филиппа тебе только спасибо скажет!
Рыжий пират побывал во французском лагере. Бессовестно используя свое недюжинное обаяние, узнал, что мог, о пребывании здесь виконта Шатолу.
Сведения, полученные из разных источников, говорили одно: виконт не поехал с королем, он отбыл к себе в охотничий замок. И туда же отправился его многочисленный скарб и сундуки с нарядами. (Среди них был и шкафчик с черными черепами, которых у виконта осталось десять.)
Личный куафер тоже отбыл в Шатолу. А уж он-то явно поехал туда, куда переместились кудри его хозяина.
О восточных женщинах в окрестностях Ренна, слава богу, ничего не было слышно. Это был добрый знак.
Жанна узнала, что да, герцогине Анне пришлось выехать раньше, чем думали. Чтобы подчеркнуть, что она не пленница, а правительница независимого государства – хотя всем понятно, какая теперь это независимость, – но именно поэтому, чтобы лишний раз не обижать маленькую страну и юную невесту короля, сопровождают ее не французские войска, а бретонская гвардия. Французские войска следуют чуть поодаль.
А где будет происходить бракосочетание – по-прежнему строжайшая тайна. Ибо ходят слухи, что со стороны Нормандии прибыл отряд отчаянных головорезов, вызванных фон Польхейном, которые не остановятся ни перед чем, будут рыскать по следу французов, будут изыскивать любую возможность расстроить брак.
Шесть самых почтенных горожан Ренна по приказу регентши Анны де Боже были вызваны вместе с юной герцогиней во Францию, и никто не знает зачем… Наверное, в ссылку.
Смутно подозревая, что вряд ли реннские горожане понадобились регентше именно для этого, Жанна поехала было домой.
Но столкнулась с баронессой де Шатонуар. Которая превосходно выспалась и, узнав, что Жанна в городе, велела заложить лошадей. Она с важным видом отправилась обкатывать свой новенький экипаж.
Они встретились. Баронесса без долгих раздумий перепорхнула в экипаж Жанны, величественно отпустив свою повозку обратно в Аквитанский отель.
– У тебя значительно теплее, моя дорогая, – с обезоруживающей прямотой сказала госпожа де Шатонуар. – Так чувствуется, что зима на пороге… А что за шум слышался утром?
– Как что за шум? Будили молодых, конечно же, – удивилась Жанна. – По старому доброму обычаю. Разве Большой Пьер и моя челядь могли пропустить такое развлечение? Они и вечером собираются продолжить пир. Конский бранль будут танцевать,
– Я всегда готова повеселиться. Но мне тут встретился господин N., который сказал по секрету, – поведала баронесса, – что королевская свадьба будет в замке Лош. Что ты по этому поводу думаешь, моя девочка?
– В замке Лош? – Жанна равнодушно покачала головой. – Почему бы и нет… Хороший замок. Раз его любил дофин Карл, то почему бы его внуку не сыграть там свадьбу?
– Чушь, – презрительно сказала баронесса. – Я прямо сердцем чувствую, что это чушь собачья. Даже если мы закроем глаза на то, что долгое время Лош был тюрьмой для государственных преступников, то сама мысль о том, чтобы привести юную невесту короля в замок, где жила и скончалась фаворитка его деда, – она весьма странная. Король не может до такого опуститься! И вспомните тамошний донжон – он же ужасен! Как на фоне такого венчаться? Не знаю, о чем думали его строители.
– Наверное, о неприступности, – заметила сухо Жанна. – То есть вы думаете, о замке Лош говорят для отвода глаз?
Баронесса энергично кивнула.
– Я думаю, – сказала она с чувством глубокой убежденности, – это либо Шинон, либо Анже. Даже не знаю, кому отдать предпочтение.
– Скорее, Анже, у него же такая куртуазная история, – предположила Жанна.
– Это какая же? – кисло осведомилась баронесса. – История о том, как Фульк Нерра неверную жену со стены сбросил? Хорошенькое начало брака. Да еще эти странные полосатые стены – они ничуть не лучше, чем лошский донжон. Такие же безвкусные.
– А король Рене? – возмутилась Жанна. – А замок Любви?
– И «Анжерский Апокалипсис» на стенах, чудесное свадебное украшение, – подхватила баронесса де Шатонуар. – Смерть и разрушение, добро и зло в извечной борьбе. Как взглянешь – так потом не любить, а всю оставшуюся жизнь молиться будешь, забыв про еду и сон. И потом, моя дорогая, разве замок Любви это не Сомюр?
– Сомюр, – покаянно призналась Жанна. – Я запамятовала. А почему бы королевскому браку не состояться в замке Сомюр, кстати?
– Может быть… – согласилась баронесса. – Но говорят, что после того, как он отошел к французской короне, замок отнюдь не в лучшем состоянии. Изумрудов, рубинов и алмазов там днем с огнем не сыщешь [27] . Нет, Сомюр мы оставим на крайний случай.
– Значит, Шинон?
– Если бы я была невестой короля, то венчалась бы там, – величественно заявила баронесса де Шатонуар. – Там роскошные королевские покои с тронным залом. Опять же есть где гостей принять.
27
Баронесса намекает на описание замка в романе Рене Анжуйского «Сердце, плененное Любовью», где говорилось о хрустальных стенах и рубиновых башнях замка Любви, о черепицах из чистого золота, об изумрудной горе с проходящей через нее алмазной жилой, над которой возвели замок. Во времена Рене Анжуйского Сомюр блистал роскошью и богатством, но когда он отошел ко французской короне и там разместили королевский гарнизон, разумеется, о прежней роскоши уже не было и речи.