Принцесса в академии. Суженый

Медная Варя

– А он что? – не выдержала я.

– Внимательно выслушал, да и только. Мне показалось, его не слишком интересуют дела «других волшебных народов».

Вот это уже больше походило на правду. Драконы ведь держатся особнячком и не любят вмешиваться в дела королевств. Но я почему-то думала, что для меня мейстер Хезарий сделает исключение. Наверное, до таких пределов его готовность участвовать в моей судьбе не распространялась. Боже, о чем я только думала! Надеялась на помощь дракона, который даже собственному сыну не собирался

помогать с одним из важнейших этапов жизни! Причем делал это не из жестокосердия, а из твердого убеждения, что тот должен научиться добиваться всего самостоятельно, в одиночку справляться с трудностями.

– Он сам тебе это сообщил?

– Почти.

– Но что он сказал в конце? – спросила Эмилия.

– Ничего.

– Совсем-совсем ничего? – изумилась мадам.

– Не совсем: любезно поблагодарил меня за визит и пожелал спокойной ночи.

– То есть отказал?

– Не напрямую, но как еще это понимать?

– Спокойной ночи?! – не поверила ушам я. – И не добавил напоследок, что постарается что-нибудь придумать, не упомянул о том, что навестит мадам Лилит и выбьет из нее всю злокозненность заодно с чистосердечным признанием, а потом отшлепает Марсия или что-нибудь в этом духе?

Магнус помотал головой. Я пораженно молчала, уставившись на свои дрожащие пальцы, не в силах поднять глаза на друзей и сгорая от чувства вины. Я дала им ложную надежду, убедила довериться, погнаться вместе со мной за бумажным змеем… и вот результат. Все обернулось пшиком, змей развеялся по ветру бесполезным конфетти.

Последовала пауза, которую прервал бодрый голос Эмили:

– Магнус ничего нового не сказал. Мы ведь примерно этого и ждали, верно?

– Если спросите меня, попытаться стоило, но и я не возлагала надежд, – добавила мадам.

– Драконы – темные лошадки, – прокашлял Озриэль.

– Тарелки бьются к счастью, – философски заметила Уинни.

– Жаль только старину Магнуса – зря проделал такой путь.

– Я не жалуюсь, – возразил паук, – и не назвал бы вылазку бесполезной: давно уже не ел таких отменных москитов.

Все рассмеялись. Я подняла голову и вместо обвинения встретила сочувствующие взгляды и ободряющие улыбки. И это их я собиралась поддерживать и утешать? Я тут единственная, кто расклеился и нуждается в водонепроницаемом плече.

– Спасибо, – сказала я, промокнув глаза краешком подола. – Просто спасибо.

К этому ничего не было добавлено, но друзья и так поняли.

Глава 8

ПРО ОБОЛОЧКИ И ВНУТРЕННЕЕ СОДЕРЖАНИЕ

Ночью я почти не сомкнула глаз, прислушиваясь к прерывистому дыханию, наполненному свистом и клокотанием. Каждый вдох давался Озриэлю с трудом. Мы договорились дежурить при нем по очереди, но я все равно не могла спать, пока он так страдал. Заступившая

рано утром на вахту Эмилия уговорила меня немного вздремнуть.

– Правда, Ливи, изводя себя, ты никак ему не поможешь. При малейшем изменении я тотчас тебя разбужу.

Мне казалось, я всего лишь моргнула, но, когда открыла глаза, в окошко над головой пробивались яркие лучи солнца.

– Который час? – прохрипела я спросонья, растирая глаза и вглядываясь в камеру напротив.

– Очевидно, время завтрака. – Мадам кивнула в сторону лестницы.

Только тогда я сообразила, что разбудило меня громыхание ключей стражника.

– Как Озриэль?

– Мне… лучше.

Голос был лишь чуть громче шепота. Я вскочила на ноги, попутно расправляя мятый подол и вынимая солому из волос, и, как только стражник показался в пределах видимости, произнесла:

– Требую немедленной встречи с первым советником! Передайте, что, если она откажется принять меня, я разболтаю всем и каждому, что…

– Вас просят наверх, – прервал тот и открыл клетку.

Все еще плохо соображая спросонья, я несколько раз моргнула, переступила порог камеры и обернулась на гору одеял:

– Скоро вернусь, держись, Озриэль. Я буду не я, если сегодня же не вытрясу из нее твою оболочку.

Стражник привел меня к кабинету мадам Лилит и постучал, но сам заходить не стал. Первое, что бросилось в глаза внутри, – сундуки. Они заполонили все свободное пространство, превратив его в несвободное: выстроились вдоль стен, громоздились на ковре в центре комнаты, на подоконнике, стульях, шкафу и даже на рабочем столе поверх бумаг. Я едва не подпрыгнула, когда из-за ближайшего сундука вышла мадам Лилит. Лицо первого советника осунулось, и я не без удовольствия отметила, что напряжение последних дней и на ней сказалось не лучшим образом.

– Оливия, ты пришла.

– Так обычно и поступают заключенные, за которыми являются стражники.

Она даже не поморщилась на колкость и отвернулась к зеркалу у стены, из него доносилась возня. Секунду спустя оттуда вышел Орест и плюхнул на ковер два внушительных сундука, в которые без труда уместились бы мы обе.

– Вот, последние.

Он постоял так какое-то время, потирая спину, и выпрямился. Я поперхнулась от изумления.

– Вы?!

– Ты, – утвердительно произнесла бабушка Остиопатра.

– Вижу представлять вас не нужно, – кисло заметила первый советник. – Признайся, Ливи, ты это подстроила. Я тебя все-таки недооценила, – задумчиво пробормотала она.

– Подстроила что? – не поняла я.

– Первый советник хочет сказать, что не ожидала увидеть здесь меня вместо внука.

– Я тоже сперва приняла вас за Ореста.

– На это и было рассчитано, – кивнула пожилая ифритка и потянулась к поясу, на котором висела резная трубка из ясеня.

– Только не здесь, – поморщилась мадам Лилит.