Принцесса. Сборник новелл о любви. Том 2
Шрифт:
– Ты кто?! – спросила сквозь расплывчатый туман в глазах Собинова, лежа под струями холодного душа.
– А, так ты меня еще не узнаешь?!
– А, а, это ты Аня?
– Как видишь, я!
– А я к тебе собиралась, а ты уже здесь.
– Ты много выпила, Анна.
– А, пустяки. – Отвечала Собинова.
– Тебе нельзя больше.
– Хорошо, это в последний раз. Больше не буду этой гадости в рот брать.
Аня вымыла ее теплым душем. Затем дала чистое полотенце. Анна уже сама была в состоянии вытирать себя. Вскоре она вышла из ванной в махровом Анином халате и не обращая внимания на подругу, рухнула в ее постель, погружаясь в почти бессознательный сон. Аня занялась ее грязной одеждой. Выстирав в стиральной машине и высушив там, она разгладила одежду и развесила ее на стуле у изголовья спящей подруги. И только после этого вспомнила о письме. Но опять за работой над грязной одеждой Анны Собиновой Аня провела весь остаток дня. Время быстро и бесповоротно промелькнуло, как одно мгновение. Пришла пора, идти за ребенком в детский садик. И чтение письма пришлось отложить. Накинув на себя ветхое пальтишко, и, обвязав голову пуховым платком, она вышла в снежную мглу улицы…
Когда Аня вернулась с Димой вся в снежной слипшейся пыли на пуховом платке и на плечах пальто, Дима, глядя на маму, восхищенно воскликнул:
– Мама ты так похожа на Снегурочку деда Мороза!
– Ой, сынок, мне еще Снегурочкой не хватало побывать?
Они сняли с себя верхнюю одежду, причем Дима это делал с серьезным видом «по-взрослому» подражая мужчинам, в которых он успел уже, научится, внимательно наблюдая в телевизоре. Аня, глядя на сына, не переставала ухмыляться, замечая эту взрослость. Когда они справились с одеждой, Аня сказала:
– Сын, иди в свою комнату, а мне надо с тетей Анной поговорить!
– Да, мама! – он послушно ушел к себе.
Анна сидела за кухонным столом и пила крепкий кофе. Ее руки дрожали, как в лихорадке. Под глазами образовались черные круги. Ей было плохо.
– Ты мне, скажи, подруга, как ты очутилась под моей дверью?! – Спросила ее вошедшая Аня.
– Анюта, я ничего не помню! Поверь мне! Я не помню, как пила водку. Я даже не помню, как и с кем! – Всхлипывая, глотая слова, оправдывалась Собинова, как провинившаяся школьница перед классным руководителем. Шмыгая носом, Анна утирала слезы дрожащими сжатыми в кулаки руками. За спиной Ани неожиданно появился Дима. Он смотрел на Анну широко- открытыми глазами:
– Тете Анне плохо?!
Аня взяла сына за руку:
– Идем, идем, сына. Ты, почему не снял теплый комбинезон?! – Озадачила она Диму и увела в его комнату. Это дало немного времени обдумать ситуацию и что- то решить с незадачливой подругой, вернее с ее пагубной привычкой. Аня твердо решила поговорить и поговорить с ней серьезно о пьянстве и постараться раз и навсегда положить этому конец. Но это, же только ее, может быть очень наивное и неуверенное желание помочь подруге, а захочется Собиновой, это еще вопрос. В конечном итоге это зависит только от самой Анны. И только тогда, когда она поймет свое никчемное существование и начнет бороться с этой привычкой и только так можно побороть этот недуг. Раздев сына, Аня вышла к Анне на кухню.
– А вот и ты? – Встретила ее Собинова. Она по- прежнему сидела за столом, допивая кофе.
– Я хотела с тобой поговорить! – сходу взялась за дело Аня.
– О чем нам подруга говорить?
– О тебе!
– Вот еще! Опять начинаются воспитательные меры! Ты мен, что, мой Леня, что будешь воспитывать, а?! – по ее побелевшему от злости лицу пошли красные пятная. Это не сулило ничего хорошего для Ани. Слова ее отлетали от несчастной Анны, как горох от стенки и только вызывали в ней необоснованную злость. Аня впервые в жизни разозлилась на нее:
– Ты что, хочешь ходить по улицам, ка воскресший зомби?! Тебя, что ничего не интересует, кроме этой убийственной выпивки?!
– Ой, не напоминай мне о водке, меня и так тошнить! Да мне сейчас и жить то не хочется, пойми ты!
Аня в своем порыве помощи наткнулась на непробиваемую броню, обернутую вокруг Собиновой, и не дающую достучатся до ее больного состояния. И ничто не могло сдвинуть, разрушить этот кокон, ставший препятствием между ними.
– Я сейчас уйду! – Бубнила Анна, – Чтобы не мешать вам с Димой.
Слезы катились по ее щекам. Ане до глубины души было ее жаль. Но она твердо решила ее не удерживать:
– Иди! – Неожиданно сказала она. – Я тебя не держу!
Анна вскочила со своего стула и бросилась, рыдая, в спальню, где висела на стуле выстиранная Аней ее одежда. Послышалась возня в комнате. Через некоторое время она вышла одетая в коридор. Стала нервно искать свое пальто на вешалке, среди висевшей верхней одежды.
– Ну, где же оно!
Аня наблюдала издали за ее возней: – Я его постирала. Оно в ванной на змеевике сушится. – Ответила Аня. Анна опустилась на коридорный телефонный столик. Ане стало, снова жаль подругу:
– Да и куда ты пойдешь? – вдруг, дрогнувшим голосом, сжалилась Кразимова.
– Что верно, то верно. – Ответила Анна. Она медленно поднялась со столика, намереваясь спрятать на кухне брызнувшие из глаз слезы в два ручья. Вставая, она непроизвольно сбросила на пол письмо, на котором успела посидеть:
– Ой, что это?! – она машинально подняла с пола конверт.
– Это мне! – ответила Аня. Сунув конверт в руку Кразимовой, она убежала на кухню. Вскоре оттуда стали доноситься ее рыдания. Аня, повертев в руках конверт, решила отвлечь подругу от нервного срыва. И письмо оказалось, весьма, кстати. Она с конвертом вернулась на кухню к рыдающей подруге:
– Ну, не плачь. Давай, лучше, это письмо почитаем. Наверняка, от какой- то секты из- за границы с предложением вступить. И наверняка, какие- нибудь любители погреть руки на доверчивых гражданах.
Анна перестала всхлипывать. Вытерла слезы. Сказала:
– Ох, Анюта, я, может быть, и пить то начала из- за этого.
– Да знаем, знаем.
– Ты помнишь, когда это началось с судебными разбирательствами генерала Гаринова?
– Конечно, помню.
– Вот тогда и с работы поперли. А потом эти бесконечные обыски и засады у нас на квартирах. Я тогда и не выдержала. В секте было поначалу приятно и спокойно. Я снова обрела семью таких же обездоленных, как и сама.
– Да, да, конечно. – Поддакивая Анне, Кразимова видела, что она успокоилась, и можно было вести разговор в спокойном русле.
– Ведь тогда исчезли они все внезапно. А нас стали таскать, выяснять не спрятали мы их. Столько нервов истрепали нам. – Говорила Собинова, вздыхая на грани разрыдаться вновь.
– Ну и ты решила вступить в секту. Продала квартиру, отдала деньги так называемому учителю и…
– И оказалась на улице.
– Но ты, наверное, забыла, что у тебя была и есть я! – гордо заметила Аня. Собинова с грустью посмотрела на подругу и тихим голосом промолвила: