Принцесса
Шрифт:
— Никакой не хитрости, — обиделась Лерка, — у меня вчера и температура была! Нина велела не перегружаться. Нина, скажи!
— Велела, — кивнула Нина и улыбнулась, взглянув на Ильку.
— Ну ладно, ладно, — Илька примирительно выставил вперед руки, — не перегрузишься, если до магазина добежишь?
Он засунул руку в задний карман, достал деньги, вытащил из смятой кучки купюру и протянул Лерке.
— Купи мороженого на всех.
— Деду пива купи! — раздался из-за забора крик дяди Лёши, и сам он вошел во двор.
— Мне не продадут, — ответила Лерка, вставая с крыльца.
— Точно! — дядя Лёша огорченно помолчал, — ну ты спроси, скажи Лексей Иванович просил!
— Ну дед! — Лерка укоризненно посмотрела на дядю Лёшу и тот махнул рукой.
— Да ладно! Сам знаю, бабка потом нас обоих сожрет. Ну хоть сигарет купи! А то у меня кончились.
— Сигареты тоже не продадут!
— Тьфу, — дядя Лёша махнул рукой негодуя, — что за жизнь пошла! Раньше все можно было, сейчас ничего нельзя…
Ворча, он подхватил тачку и вытолкал ее за ворота. Лерка помахала всем и выбежала следом.
Илька подал последнее полено и украдкой взглянул на ладони. Потом поднял взгляд и улыбнулся криво.
— Отвык о физической работы, — будто бы оправдываясь произнес он, — мозоли натер.
— Ну так! — поддела его Юлька, — в кабинете поди из тяжелого только золотая ручка, а, пан директор?
— Сама-то лучше что ли? Директриса! — парировал Илька и бросил в подругу кусочком коры.
Кора попала Юльке в волосы, запуталась, она со смехом кое-как вытеребила ее из прядей и кинула обратно. Илька увернулся и дурашливо, высоко поднимая колени, поскакал к воротам.
Нина смотрела на эту веселую перепалку и отчаянно завидовала. Она тоже хотела, чтобы Илька вот так легко и непринужденно играл с ней, бесился, поддразнивал, шутил. Но он всегда был к ней уважителен и даже почтителен, если можно так выразиться. Да и сама она ни за что не назвала бы его ни Илькой, как звала Юлька, ни, тем более, прилипшим от Лерки милым прозвищем Лютик. Поначалу она даже обращалась к Ильке на "вы", потом немного обвыклась и с трудом, но перешагнула на "ты".
Мать была не слепой, хотя природная скрытность позволила Нине целых два года фантазировать об Ильке тайно. Она ждала его каждый день, вспоминала предыдущие визиты, берегла как зеницу ока книги и подарки, которые дарил ей Илька. Те самые тюльпаны она бережно засушила между страницами одной из книг, а огромный плюшевый заяц с момента, как оказался в ее руках, и по сей день сидел на Нининой постели. Иногда она нюхала зайца, ей казалось, что он пахнет Илькиным одеколоном. В недрах стола, между бумагами, записными книжками и всякими брошюрками, хранилась старая детская тетрадка, где пятнадцатилетняя Нина, высунув от волнения кончик языка, старательно выводила "Филатова Нина", примеряя на себя Илькину фамилию. Ей казалось, что эта фамилия подходит ей гораздо больше, чем своя собственная — Осипова.
Никто ничего не выпытывал, но однажды мать, просто так, ни с чего, вдруг заговорила с ней об этом. Что негоже вешаться на шею парню, если он на тебя даже не смотрит, что лучше оторвать с корнем сейчас, чем мучиться долгие годы, надеясь, что повернется в лучшую сторону. Нине тогда было уже восемнадцать, она училась в медицинском и была счастлива. Счастлива в первую очередь оттого, что могла видеться с Илькой чаще, чем обычно. Он интересовался ее жизнью, присматривал за ней, водил пообедать, если получалось встретиться, они даже пару раз сходили в кино. И ее вполне устраивало, что нет поцелуев и всей остальной ерунды, которой обычно занимаются влюбленные. Ей было интересно слушать его, даже когда он говорил о Юльке или о работе, смотреть на него, вдыхать терпкий, но ненавязчивый запах одеколона. Когда он первый раз привез ее домой, у матери взлетели брови, но Илька вел себя как обычно, проводил много времени с Юлькой и Лерой, и мать, беспокойство которой нарастало, пыталась понять, что происходит. После того, как он уехал, она подступилась к Нине с вопросами, довела девушку до слез, но ничего вразумительного не вызнала. Однако, позже кусочки паззла сложились.
Нина была далеко не дурой и понимала, что Илька видит в ней только сестру Сереги. Она честно пыталась наладить хоть какие-то отношения, но все они разваливались, как только Илька появлялся на горизонте. Так и вышло, что в свои двадцать восемь лет Нина до сих пор была одна.
15
Хотя кандидаты в женихи были. Поначалу мать не очень обращала внимание, ну расстались и расстались, тем более что дочка была молода. Но чем дальше, тем заметнее становилась тенденция. В восемнадцать она отказалась провожать в армию Сашку Слепова. До этого все было нормально, и старуха Слепова, Сашкина бабка, уже звала ее "сношкой", намекая, что свадьба не за горами. Но потом все расстроилось, Сашку забрали в армию, а слеповские родственники до сих пор не общаются с матерью, считая, что Нина оскорбила всю их родню, отказавшись ждать их Сашку. Прошло уже десять лет, Сашка вернулся, женился и нарожал троих, похожих на себя, ребят, и с Ниной общался вполне сносно. Но не его мать.
Потом был "жених" из города. Но и с ним не сложилось, хотя ладный, "упакованный", как говорил отец, горожанин, понравился всем. Он был на семь лет старше Нины, работал в какой-то частной клинике, и Нину обещал устроить туда же. Но не случилось ни свадьбы, ни трудоустройства. Отучившись, дочь вернулась домой тихая, и мать сразу поняла, в чем, точнее, в ком, причина ее печалей. Она не раз и не два подступалась к дочери, но наталкивалась только на спокойный ясный взгляд серых Нининых глаз. Нина не просила свободы, не отталкивала мать и всегда выслушивала ее досадливые речи, но делала по-своему. Один раз мать не выдержала и наговорила сгоряча. Это случилось в тот самый день. Нина сто раз пожалела, что отпустила мать одну, тем более, что сборы были какими-то сумбурными, мать ничего не объяснила, а просто сложила небольшую сумку и уехала. А когда вернулась, то ничего не рассказывала, а только плакала. Нина заставляла отца выспрашивать, но тот разводил руками — мать ничего не говорила, замкнулась и плакала ночами в подушку. Нина предположила самое худшее — Серега попал в беду. Иначе зачем он вызвал мать на переговоры, а потом она так спешно собралась в дорогу… Один раз она подступилась с расспросами, но в ответ получила злую на слова отповедь, что таких дур как она мать на своем веку повидала, и что за свою привязанность к Илье она поплатится одиночеством и бездетностью. А потом и вовсе сказала страшное, что Илька влюблен в Юльку. В их Юльку. Да и лучше бы он был не таким пентюхом, и забрал ее отсюда, чтобы не мозолила глаза и лишний раз не напоминала о Сереженьке.
И тогда она все поняла. Нужно было только слегка присмотреться, чтобы понять. Да, все, что сказала мать, было правдой. И про Ильку, и про Юльку, и про любовь. Эта правда вонзилась в сердце как острый нож, и резала, резала по живому. Но Нина готова была терпеть эту боль, потому что оставался один малюсенький шанс, совсем крохотный. Юлька-то его не любила.
***
Они закончили до темноты. Илька даже не остался на баню, которую очень любил. Он оттягивал момент отъезда, еще дурачился с Леркой, сыграл с ней пару сетов в виртуальный теннис, потом, вздохнув, обнял любимицу.
— Пора мне, девочки.
Лерка тут же скуксилась, да и Юлька почувствовала укол печали.
— Завтра с утра собрание, сами понимаете, — Илька развел руками, — работа такая.
— Лучше бы ты вообще не работал! — гундосила Лерка, волочась сзади, обняв Ильку за талию, — жил бы с нами!
— Отличная идея! — вскинулся Илька, — правда, чего это я?! Вон пусть мать твоя работает, а мы бы с тобой целыми днями резались в комп!
Лерка довольно закивала.
— Нет уж! — Юлька категорично замахала головой, — не прокатит! Мне одной Валерии хватит!
— Ну вот… - огорченно повесил голову Илька, — придется все же ехать.
В кромешной темноте, какая только бывает в сельской местности, долго удалялись в сторону главной трассы два желтых огонька. Они стояли у ворот обнявшись и смотрели, как огоньки уменьшаются, уменьшаются и исчезают.
— Ну что, — Юлька обняла дочку, — завтра в школу?
— Не-е, — Лерка помотала головой, — Нина сказала во вторник к участковой.
— Эх ты, прогульщица! — Юлька натянула Лерке на глаза шапку и ту же ойкнула. На голову, на плечи, на теплые щеки падал невесомый и почти невидимый снег. Лерка протянула ладонь и смотрела, как белые звездочки касаются теплой ладони и тут же тают.