Принцесса
Шрифт:
Некоторых из них сейчас нет, их угнали, когда на наши отряды напали, или же их забрали люди, покинувшие нашу группу. Но у нас все еще есть несколько пикапов, пара джипов, два мотоцикла и небольшой пропеллерный самолет, а также приличный запас топлива.
Когда это закончится, наши автомобили станут бесполезными, потому что, похоже, больше негде будет достать бензин.
Поскольку мы так бережно относимся к экономии топлива, я удивляюсь, когда, входя в гараж, слышу, как заводится двигатель. Из любопытства я стремлюсь узнать,
Это Грант. Очевидно, он только что завел один из джипов — похоже, тот самый, на котором он так давно привез меня сюда с частного самолета моего отца — и теперь перегибается через заднее сиденье, чтобы переставить то, что у него там лежит.
— Куда ты направляешься? — спрашиваю я, подходя ближе. Охотничьи отряды выдвигаются ранним утром, и в последнее время мы не проводили никакой разведки, так как теперь довольно хорошо знаем местность в ближайшем регионе.
Он заметно дергается, его голова все еще склонена над задней частью автомобиля. Он медленно выпрямляется.
— В «Новую Гавань». Это та ферма примерно в часе езды отсюда.
— О. Мы снова обмениваемся припасами?
Голубые глаза Гранта быстро пробегаются вверх-вниз по моему телу, затем возвращаются к моему лицу.
— Да. Нам нужно больше куриц и больше муки. И у нас есть много того, чего нет у них, так что мы можем торговать.
Я подхожу к нему поближе, чтобы заглянуть в кузов джипа. Внутри тщательно упакованного отделения находятся сумки с одеждой, коробки с механическими деталями и несколько винтовок.
— Что за детали в этих коробках?
— Это небольшой солнечный генератор. У нас есть несколько, и прямо сейчас нам ни один из них не нужен. И вся эта одежда принадлежит людям, которые умерли.
— О, ничего себе. Мы должны купить много муки и куриц взамен всего этого барахла.
— Надеюсь на это.
Это самый долгий разговор, который состоялся у меня с Грантом за последние месяцы. Он кивает и здоровается всякий раз, когда мы видим друг друга, и он ответит на вопрос, если я его о чем-то спрошу, но он не болтает.
Не то чтобы это что-то значило. Он никогда не был болтуном. Единственная причина, по которой мы раньше проводили время вместе, заключалась в том, что он учил меня обороняться. Ему больше не нужно этого делать.
Когда пару месяцев назад у меня была лихорадка, а иногда и бред из-за этого вируса, я смутно припоминаю, как он торчал рядом. Возможно, тогда он и говорил со мной, но те дни слишком туманны, чтобы я могла их припомнить.
От того, что я сейчас с ним, мое нутро странным образом совершает кульбит. Это неприятное чувство. Вот почему это не имеет абсолютно никакого смысла, когда я слышу свой голос, спрашивающий:
— Можно мне поехать?
— Что?
— Ты меня слышал. Я спросила, могу ли я поехать с тобой.
— Там небезопасно. Ты это знаешь. Нужно ли мне перечислять всех, кто умер, когда они находились за нашим забором?
—
Грант отвечает не сразу. Просто внимательно смотрит на меня.
— У тебя на переднем сиденье ничего нет, так что для меня место найдется. И дополнительный пистолет, несомненно, сделает это безопаснее, чем поездка в одиночку, — я похлопываю по пистолету, который теперь всегда ношу в кобуре на бедре.
В бункере мне он был не нужен, но, похоже, все согласны с тем, что на поверхности нам нужно оставаться вооруженными.
Грант все еще не ответил. Его челюсти слегка напрягаются. Я знаю, потому что вижу, как на его лице подрагивают несколько маленьких мускулов.
Он придумывает способ возразить, что по какой-то причине заставляет меня сказать:
— Я никогда никуда не выхожу. У меня почти никогда не бывает возможности даже выйти за ограду. Мне больше не семнадцать, и я не беспомощна, но меня все еще защищают, как будто я ребенок. Я такой же компетентный член этого сообщества, как и все остальные. Так что либо назови мне вескую причину, по которой я не должна ехать, либо убирайся с моей дороги.
Грант коротко выдыхает, а затем коротко кивает в сторону пассажирского сиденья.
— Когда мы будем там, ты будешь делать то, что я скажу. Никаких споров.
— Я не собираюсь тебя задерживать, — я хмуро смотрю на него, но втайне пребываю в восторге. Мое дыхание участилось, а сердцебиение ускорилось. Мне разрешают выехать. Сделать что-нибудь. Узнать больше о мире за пределами нашего лагеря.
— Я не об этом беспокоюсь, — бормочет Грант, садясь за руль.
Я хочу показать ему язык, но мне удается подавить этот глупый порыв.
Вместо этого я машу и улыбаюсь нескольким людям, которых мы минуем, пока он подъезжает к воротам и ждет, пока охранники откроют их для нас.
Я все еще улыбаюсь, когда Грант везет нас по полуразрушенным проселочным дорогам, ведущим на запад. Он ничего не говорит, но я и не жду от него этого. Я наслаждаюсь дуновением ветра в лицо из открытого окна и новыми видами.
Много пыльного голубого неба. И солнце, палящее прямо над нами. Заросшие леса, кустарники, луга с высокой, неухоженной травой. Случайные разрушенные здания и сломанные дорожные знаки — отголоски мира, который существовал раньше.
Это не похоже на тот же самый мир. Я не видела плавных перемен. Одно дело, когда я входила в бункер, и совсем другое сейчас, когда я вышла. Интересно, каково было бы находиться здесь все это время? Увидеть, как старый мир сровняли с землей и превратили в этот незнакомый. Может, тогда в этом было бы больше смысла. Может, тогда не казалось бы, будто мы находимся на совершенно другой планете, как мне часто кажется сейчас.