Принцессы немецкие – судьбы русские
Шрифт:
Но мысли об умершем сыне преследовали ее как наваждение. Постоянно упрекала себя: не досмотрела, не заметила первых симптомов страшной болезни, не помогла. С ужасом вспоминала случай, показавшийся в свое время даже забавным. Никсу было всего пять лет, когда однажды он сказал своему брату Владимиру, что тот когда-нибудь станет императором. Мария Александровна возразила: на престол может взойти только старший сын. Таков закон. Но малыш не согласился: «Ведь имя Владимир означает „владетель мира“. К тому же дедушка стал царем, а он ведь тоже был третьим сыном, как и Владимир». И добавил, что он умрет, тогда царем будет Саша, а когда умрет Саша, царем станет Владимир. Теперь, когда вспоминала, сердце обливалось кровью. Сын предвидел свою смерть. И пусть она не верила в предвидения, но ей казалось, что он – мог. Потому что был одарен свыше, наделен чем-то особенным, может быть, несовместимым с земной жизнью.
Днем от горьких мыслей отвлекали заботы о благотворительных учреждениях. Она патронировала 5 больниц, 12 богаделен, 36 приютов, 2 института, 38 гимназий, 156 низших училищ и 5 частных благотворительных обществ. На них тратила большую часть своих средств. Сейчас трудно подсчитать, сколько людей лично ей были обязаны благоденствием. Всех, кто обращался к ней со своими бедами, встречала с искренним сочувствием, старалась помочь. Федор Иванович Тютчев писал о ней:
Кто б ни был ты, но встретясь с ней Душою чистой иль греховной, Ты вдруг почувствуешь живей, Что есть мир лучший, мир духовный.Днем у нее еще хватало сил, чтобы улыбаться своим подопечным, вникать в их горести. Но наступал вечер, она оставалась одна в своем изысканном, выдержанном в малиновых и бело-золотых тонах будуаре, где когда-то они с Александром провели столько счастливых дней; или в Золотой гостиной, где раньше принимала друзей и куда ее мальчик заходил перед сном, чтобы пожелать доброй ночи. Это было невыносимо. Роскошь апартаментов угнетала: она так не соответствовала непрекращающейся душевной боли. А потом стало еще хуже. Сверху до нее стали доноситься детские голоса, топот маленьких ножек… Это ее муж поселил прямо над нею свою любовницу с детьми. Другого места в огромном дворце он почему-то не нашел.
Отступление о той, которая хотела стать Екатериной III
Александр Николаевич тоже тяжело пережил смерть наследника. Он потерял не только сына, он потерял того, кому рассчитывал доверить продолжение своего главного дела – реформирование всей российской жизни. И вот эта надежда рухнула. Он знал: новый наследник престола, его второй сын, Александр, придерживается совсем иных убеждений и постарается сохранить все как есть, более того – там, где возможно, вернуться к старому. Царь охладел к реформам. Зато – воспылал любовью.
О романе императора написано много, в большинстве случаев с восторгом. Я расскажу о нем предельно кратко, но постараюсь проанализировать, что стояло за этим романом и чем он был чреват для России и для династии.
Итак, вскоре после смерти сына император встречает семнадцатилетнюю воспитанницу Смольного института Катеньку Долгорукову. Собственно, слово «встречает» едва ли можно здесь употребить. Дело в том, что познакомила девушку с царем известная сводня Варвара Шебеко, которая, по слухам, «поставляла» хорошеньких воспитанниц Смольного института не только императору. Пикантность ситуации состоит еще и в том, что Шебеко была приятельницей матери своей протеже, обедневшей и потому жаждущей пристроить дочь так, чтобы ей была обеспечена безбедная жизнь. Надо отдать должное предприимчивым дамам, их расчеты оправдались. Материальное положение Екатерины Михайловны и ее семейства устроилось замечательно. И о будущем ее после своей смерти император позаботился. Вот текст завещания, написанного уже после женитьбы: «Ценные бумаги, перечень которых прилагается и которые министр императорского двора, действующий от моего имени, положил в Государственный Банк 5 сентября 1880 года, на сумму три миллиона триста две тысячи девятьсот семьдесят рублей, являются собственностью моей жены, Ее Светлости княгини Екатерины Михайловны Юрьевской, урожденной княгини Долгорукой, а также ее детей. Только ей я предоставляю право распоряжаться этим капиталом в течение моей жизни и после моей смерти. Александр». Злые языки говорили, что это лишь небольшая часть капитала Екатерины Михайловны. В иностранных банках якобы хранились миллионы, полученные ею в качестве «благодарности» за помощь в приобретении концессий на строительство железных дорог. В этом «бизнесе» якобы более чем успешно участвовал неразлучный триумвират: Екатерина Михайловна, ее младшая сестра Мария Михайловна и Варвара Шебеко. К слову, с этой троицей связана история, заставляющая усомниться в небесной чистоте и невинности юной Катеньки Долгоруковой. Когда напуганные нескрываемым презрением светского общества родные увезли Екатерину в Неаполь, услужливая Шебеко тут же предложила государю замену, и не кого-нибудь, а Машеньку Долгорукову. Надо отдать должное императору, он милостиво побеседовал с будущей родственницей и отпустил ее, одарив внушительной толщины кошельком. Екатерина Михайловна о проделке Шебеко и сестрички знала, но это не нарушило их нежных отношений.
Но все это будет через годы, а в году 1865-м 18-летняя институтка мгновенно покорила сердце 47-летнего государя, но сама долго уклонялась от близости. Может быть, предполагала, что Шебеко привела ее на встречу с императором, чтобы тот мог погулять с ней по Летнему саду? Всякое, конечно, бывает… После покушения Каракозова Катенька сдается: представив, что могла его потерять, осознает, как он ей дорог. А дальше начинаются странности, даже не странности, а некие несообразности, позволяющие заподозрить юную красотку в замыслах небескорыстных: почему-то сразу же становится широко известным, где и когда она стала любовницей государя и какие слова он ей сказал, хотя, казалось бы, это касается только их двоих и должно оставаться тайной. Я сказал он ей вот что: «Сегодня я, увы, не свободен, но при первой же возможности я женюсь на тебе, отселе я считаю тебя своей женой перед Богом, и я никогда тебя не покину».
Она поверила и 15 лет упорно ждала выполнения обещанного, то есть смерти Марии Александровны, которая была единственной помехой счастью. Не просто ждала, но эту смерть, как могла, приближала. Она ведь прекрасно знала о том, как императрица ранима и как горда, и вынуждала Александра Николаевича наносить жене все новые раны.
Рожать первого сына пришла в Зимний дворец. Кричала. Скрыть рождение ребенка было невозможно. И добилась своего: ее сын родился в царском дворце. В этом она видела символический смысл. Здесь, в Зимнем дворце, она будет рожать всех своих детей, чтобы события эти не остались незамеченными. Тайна императора была известна всем, но открыто о ней не говорили, из уважения к государыне.
Екатерина Михайловна неотступно сопровождала императора во всех поездках и хотя держалась поодаль, но всегда ухитрялась как бы невзначай попасть на глаза кому-нибудь из членов семьи или придворных. Великая княжна Мария, любимица отца, часто сопровождала его на маневры. Ее пытались отговаривать, понимая, что встреча с любовницей и ее детьми, которые всюду следуют за императором, неизбежна и будет очень тяжела для девочки. Екатерина Михайловна не преминула попасться на глаза великой княжне. Та была в отчаянии. В Царском Селе Александр Николаевич ежедневно катался с троими младшими детьми. И ежедневно, как только они возвращались с прогулки, встречался с фавориткой. Однажды она случайно (?) приехала раньше срока, когда отец прощался с дочерью и сыновьями. Дети увидели ее. Возвращаясь домой, к матери, они были не в силах даже посмотреть друг на друга.
Александр Николаевич попытался доказать, что монарх – тоже человек, имеющий право на личное счастье. В то время это был поступок смелый и достойный уважения. Тем более что он наверняка любил Екатерину Михайловну искренне и самозабвенно (в искренности, а главное, в бескорыстности ее чувств я, основываясь на фактах, сильно сомневаюсь). Скорее всего он, который говорил, что террористы охотятся за ним, как за диким зверем, стал дичью, на которую с большим успехом, чем террористы, охотилась молодая женщина и те, кто за нею стоял и ее использовал.
Осуждать за любовь я не хочу и не имею права. В ханжестве меня тоже вряд ли стоит упрекать: даже Екатерину II, дружно обвиненную и современниками, и потомками за частую смену фаворитов, я не вижу оснований осуждать. Ведь, меняя фаворитов, она никому не причиняла боли, не мучила, не унижала ничьего достоинства. Александр Николаевич проделывал это с удивительной жестокостью и бесчеловечностью. Чего стоит топот детских ножек над головой брошенной жены!
Иногда пишут, что Мария Александровна говорила, будто развитие романа ее мужа с княжной Долгоруковой странно и неразрывно связано с покушениями на него. Даже будто бы однажды сказала: «Террористы словно хотят отомстить за меня». Сомневаюсь. Думать могла. Но говорить… Она никогда не касалась этой темы. Более того, своей самой близкой подруге, Нэнси Мальцевой, однажды рассказала, как одна из придворных дам по секрету и, судя по всему, с единственным намерением предостеречь, поведала Александре Федоровне о начинавшемся романе ее супруга с Варенькой Нелидовой. К этому добавила: если бы кто-нибудь решился на подобный разговор с ней, она с этим человеком прекратила бы всякое общение. Это было предупреждение. И оно было понято.