Принцип четности
Шрифт:
— Филин! — позвал он.
В ответ что-то негромко ширкнуло, и над одной из кирпичной груд у самого края, всплыло облачко дыма.
Филин уже не прятался. Сергей обошел груду и нашел его, навалившимся спиной на кирпичи. Филин курил, глядя куда-то вдаль, левой рукой держась за окровавленный бок. Лицо его было сильно порезано стеклами при прыжке из окна, отчего ухо, один глаз и шея были залитыми кровью. Казалось, что Филин был совершенно спокоен. Когда перед ним возник Сергей, он не сразу повернул к нему голову.
— Ты убил Кирилла, — бесцветным голосом сказал Сергей.
Филин сделал глубокую затяжку.
— Что ж… —
— Ты тоже умрешь, — произнес Сергей. — Ты не должен жить, Филин.
— Давай, давай, — сказал Филин, криво ухмыльнувшись. — Стреляй, не тяни резину. У тебя еще сегодня, наверное, столько дел…
— Встань! — приказал Сергей.
Филин посмотрел на него удивленно. В глазах его плясал безумный огонек. Сергей схватил его за куртку, рывком оторвал от кирпичей и подтащил к самому краю. Там внизу, на земле валялись россыпи кирпичных обломков и штабели панелей. Филин не сопротивлялся, только морщился от боли в боку. Сергей отпустил его и отошел на два шага.
— Предлагаю тебе только одно, — глухо сказал он. — Прыгай сам.
— Туда?! — спросил Филин с усмешкой и покосился вниз. — Нет, Шепилов! сказал он с какой-то злобной радостью. — Не выйдет. Я не самоубийца. А ты что, хочешь чистеньким остаться? Как же так? Не хочешь пачкать руки в крови, бедняжка? Да? У вас там что, все такие неженки и кабинетные крысы?..
Он вдруг рассмеялся, потом вытащил папиросу изо рта, закашлялся и скрючился от боли на несколько секунд.
— Кстати говоря, — сказал Сергей, — хочешь знать правду напоследок?
Филин медленно распрямился и сунул папиросу обратно в рот. Рука его дрожала.
— Я действительно попал в резервацию случайно, — сказал Сергей. — И с Кириллом познакомился случайно, и Кононов тут ни при чем… И я действительно работаю там, где и говорил. Все это цепь случайностей, Филин, и ничего больше. Ты ошибся!
— Неужели? — выдохнул дымом Филин. — Ай-яй-яй!.. — Он снова засмеялся, превзнемогая боль. — Тогда чего же ты тут стоишь, милый? Рядом же Проход, рядом! Совсем свеженький!.. Случай-то какой, Шепилов! Никто же ничего еще не понял… Свобода! Вот она!.. Чего не бежишь?
— Хватит! — отрезал Сергей. — Все кончено. Я хочу, чтобы ты сдох, Филин. И больше ничего.
— Врешь, Шепилов!.. — продолжал смеяться Филин, и безумный блеск в его глазах стал разгораться еще сильнее. — Ты хочешь сразу двух вещей! И за друга отомстить и смотаться из резервации! Неужели не так, а?! Да так, конечно, так!.. А убьешь меня, так тебе же этого не простят! Ха-ха… — Он на мгновение застонал, впиваясь пальцами в окровавленный бок. — Тебя же за нечетность с говном сожрут! Как ты сейчас, должно быть, мучаешься! Ха-ха!.. Трудно тебе, бедняжке! Ой, как трудно!.. Что же тебе делать?.. Что же выбрать?..
— Ты ошибаешься, Филин, — произнес Сергей, поднимая пистолет. — Я уже выбрал…
Филин уже не смеялся — он дико хохотал, закинув голову, он сотрясался от хохота, и дымящаяся папироса в углу его рта дергалась в такт с ним. Этот жуткий смех давил на уши, разрывал на части всю душу, леденил кровь, и казалось, что он заполнил собой все окружающее пространство, всю резервацию, весь мир… И не было больше никакой силы терпеть этот смех…
И тогда Сергей выстрелил Филину в грудь.
Смех оборвался, и Филин мотнулся назад, взмахнув руками. Покачнувшись, он замер на самом краю бетонной плиты. Сергей выстрелил
Сергей прислонился к кирпичной куче, сполз по ней спиной и сел на холодный бетонный пол. Он плохо помнил, что происходило потом. Будто он провалился в какую-то пустоту, где не было никого и ничего, и все, что творилось рядом, стало ему глубоко безразлично. Словно все это было не с ним, и он сидел в каком-то глухом коконе и иногда безучастно и отрывочно бросал взгляды вокруг. Кто-то бегал возле него, суетились разные люди… Он не помнил — кто. Они что-то спрашивали — он ничего не отвечал или пожимал плечами. Мелькали лица, фигуры. Затем опять была лестница, и кто-то поддерживал его под руки, и, не переставая, спрашивал и спрашивал… Он не слышал. Потом он стоял, кажется, возле подъезда, вокруг царила суета, откуда-то появилась его машина, проплыли носилки… Все были возбуждены, но у всех были какие-то бесцветные лица и беззвучные голоса. Они, эти лица, всплывали перед ним, заглядывали ему в глаза, шевелили губами и снова растворялись. Ему сунули в руку плоскую металлическую фляжку, и он стал машинально глотать жидкость, не ощущая ни вкуса ни запаха.
Потом он постепенно стал приходить в себя. Сначала возникли звуки, затем очертания людей и предметов начали приходить в норму и обретать границы. Сергей увидел Барновского, мэра, еще многих и многих, стоящих рядом. Какой-то незнакомый чиновник долго и нудно что-то втолковывал Сергею и интенсивно размахивал руками. Сергей не сразу разобрал, что ему нужно, этому лысому, маленькому типу. Чиновник возбужденно тараторил что-то о Филине, о бессмысленном убийстве, о пропавшей зря нечетности… На него цыкали и махали руками, — дескать, не до этого сейчас — но лысый чиновник не унимался и все долдонил про самоуправство и безответственность. И тогда Сергей сипло проговорил: «Сука…» и с размаху врезал рукой с пистолетом ему по лицу. Лысый свалился на землю и, вопя и поскуливая, стал отползать. Наверное, Сергей выбил ему зубы или сломал челюсть, но ему на это было наплевать.
Окончательно он вышел из прострации, когда Барновский стал трясти его за плечо. Подняв глаза, Сергей увидел перед собой протянутую фляжку.
— Глотни еще давай, — сказал Барновский.
Сергей взял фляжку и опять принялся пить. Это оказался коньяк. Большими глотками он выпил все содержимое фляжки, потом отдал ее Барновскому.
— Спасибо… — выдохнул он, вытирая губы.
— Сам не пью, вот… — пробормотал Барновский, убирая фляжку. — А ношу на всякий случай. Мало ли что… Ну, ты как, Сергей? — озабоченно поинтересовался он.
— Нормально, — ответил Сергей, тяжело вздохнув и мотнув головой. — Теперь нормально.
— У тебя такой вид был… — сказал Барновский хмуро. — Сергей, ты в состоянии вспомнить подробности? Ты понимаешь… Каждая минута дорога!..
— Конечно… — проговорил Сергей, морщась. — Попробую…
— Клима нет нигде, — Барновский был очень мрачен и крутил головой по сторонам. — Всю стройку обыскали. Может, все-таки вспомнишь? Куда он мог исчезнуть?
— Не знаю, Алексей Петрович, — сказал Сергей, пытаясь вспомнить. — Не видел я его. Когда мы из-за того поворота выбежали, — он показал рукой, — его уже не было. Потом я на автомат наткнулся…