Принцип неверности
Шрифт:
— Плохо понимаешь русский язык? — не удостоила я его прямым ответом. — Тогда я могу объяснить более популярно. Только сомневаюсь, что такой метод тебе очень понравится. Быстро собирайся, мы срочно уезжаем в ДК.
— С какой стати ты тут распоряжаешься?! Где моя охрана?!
— Я сказала: собирайся, все вопросы обсудим по дороге. И учти: мое терпение не безгранично.
Видимо, что-то в моем голосе прозвучало… такое, что заставило Хрыкина поверить мне на слово. Он поставил на стол стакан с напитком и, косясь на меня, начал собираться.
— Концертные костюмы не забудь взять, —
— Их уже забрали. Утром приехал Арчиров, и они вместе с Погорельцовым поехали готовить зал. Слушай, а что вообще происходит?
— Пока не знаю, но что-то может произойти, если ты, Хрыкин, будешь вести себя как избалованная дамочка и усиленно искать приключений на свои седалищные бугры.
В ДК я решила ехать по объездной дороге. Во-первых, добираться по ней было проще и спокойнее, а во-вторых, сомневаюсь, что кто-нибудь из москвичей о ней вообще знает. Не знаю, почему я так поступила, но после намеков Котехова я начала подозревать всех подряд. И вообще, мне гораздо комфортнее, когда Хрыкин у меня перед глазами.
Через двадцать минут мы с ним, никем не замеченные, рысью пробежали через фойе и сели в мою машину. Краем глаза я заметила журналистов, кучковавшихся возле бара. Хрыкин, видимо по привычке, дернулся было в их сторону, но я перехватила его за руку и силой вытащила на улицу.
До ДК мы добрались минут за двадцать. Всю дорогу Хрыкин молчал, надувшись, и смотрел исключительно в окно. У меня тоже не было особого желания с ним разговаривать. Как я и предполагала, Галушко со своей «армией» еще где-то задерживался. Заехав со стороны служебного входа, я припарковала «Фольксваген» почти вплотную к двери и скомандовала сидевшему на заднем сиденье парню:
— Жди меня здесь, я осмотрю вход.
— Да меня никто так рано не ждет, — попробовал было он запротестовать, но я так на него глянула, что он тут же замолк.
Убедившись, что все в порядке, я вернулась к машине и, прикрывая Хрыкина, провела его в отведенную для него гримерку. Только после этого я вздохнула спокойно. Первая часть моего плана удалась. Никто не видел, как Хрыкин выходил из гостиницы, никто не видел, по какой дороге он ехал, никто не видел, как он вошел в ДК. А значит, никому не известно, где сейчас находится певец.
— Сиди тихо и делай вид, что тебя здесь нет, — строго предупредила я его. — Если тебе что-нибудь понадобится, то позови меня. Номер моего мобильника знаешь?
Макс отрицательно покачал головой. При этом он смотрел на меня как-то странно. Видимо, с ним давно уже никто не обращался столь бесцеремонно. Закрыв гримерку на ключ, я быстро прошла через закулисную часть и вышла на сцену. Там царила предконцертная суета. Монтировщики устанавливали декорации, суетились пиротехники, заряжая эффекты, осветители подготавливали юпитеры и рампу. Погорельцов успевал сунуть нос всюду и выдать какой-нибудь совет. За ним как привязанный ходил Арчиров. Лицо у директора арт-агентства было скорбным, как будто на сцене готовили эшафот для его публичной казни.
Стараясь оставаться незамеченной, я подошла к ним. Иногда такие «нечаянные» подслушивания дают максимум полезной информации.
Но
— Владимир Алексеевич, — как можно более невинным тоном проговорила я. — А Хрыкин уже приехал?
Реакция Погорельцова на этот, казалось бы, простейший вопрос, была просто потрясающей.
Он вздрогнул, словно его огрели палкой по ногам, и присел. Затем медленно повернулся ко мне всем корпусом. Лицо его было белым, словно посыпано мукой.
— Н-не-ет… — проговорил он, заикаясь, но, узнав меня, немного успокоился. — Боже мой, Евгения Максимовна, вы меня так напугали! Я, знаете ли, с детства не перевариваю, когда ко мне подкрадываются со спины и что-нибудь внезапно говорят!
В этом он явно приврал. Я вообще знаю мало людей, которые спокойно реагируют на такие проделки. В «Ворошиловке» нас учили, что это один из самых простых и эффективных приемов при задержании практически в любых условиях.
— Извините, я не хотела вас пугать, — ответила я, — просто смотрю, все здесь, а Макса нет. Когда он должен прибыть?
— Позвольте, — Погорельцов опомнился от потрясения. — Но мне позвонил Галушко! Он сказал, что вы отправили его сюда для дополнительной рекогносцировки здания, а сами собирались сопровождать Макса до ДК. Что все это значит?
— Я?! — совершенно искренне поразилась я. — Ничего подобного! Я действительно просила Вадима Сергеевича съездить сюда, решить, где лучше всего поставить охранников, но я подумала, что он и Хрыкина заберет с собой!
— Черт бы вас всех побрал с вашими нестыковками! — выругался Погорельцов, доставая из кармана пиджака мобильник, и, нервно тыкая пальцами в кнопки, набрал номер.
— Вадим! — зло закричал он в трубку через несколько секунд. — Ты где?! Уже подъезжаете к месту? Срочно возвращайтесь и заберите Макса из гостиницы! Нет, она его не забрала, думая, что это сделаешь ты. Я с тобой согласен. Но только при условии, что этот же эпитет ты применишь и к себе, любимому! Все, я сказал, потом поговорим.
Закончив разговор с Галушко, Погорельцов посмотрел на меня такими глазами, что, если бы они могли излучать пламя, от меня осталась бы горстка пепла. Впрочем, это меня не беспокоило. Мне было необходимо удалить Галушко, хотя бы до начала первого концерта. И я этого добилась.
До начала концерта оставалась еще масса времени. Пошатавшись по Дому культуры, изображая некую деятельность, я совершенно случайно наткнулась на пожарную лестницу. Быстро спустившись по ней, я убедилась, что ею не пользуются со времен сдачи Дома культуры в эксплуатацию. Судя по тому слою пыли и грязи, которые лежали на ступеньках и перилах, даже уборщицы забыли об ее существовании. Это была ценная находка, правда, я пока еще не знала, как мне ее использовать.
Спустившись по этой лестнице до конца, я выяснила, что она ведет в фойе. Прямо к центральному входу. Правда, дверь была заперта на висячий замок. Но он был настолько примитивен, что любой первоклашка без особого труда открыл бы его с помощью канцелярской скрепки. На всякий случай это я и сделала.