Принцип неверности
Шрифт:
Когда показался особняк Баулина, я вздохнула с облегчением. Первыми, кто нас встретил, были, как я и предполагала, девочки-тинейджеры. Они с визгом вылетели за ворота и буквально повисли на Хрыкине. Он то ли успел успокоиться, то ли был хорошим актером, но стал сама любезность. С удовольствием позировал перед любительскими камерами, раздавал автографы, мило шутил и улыбался. Само собой, задуманная Погорельцовым в городе легенда о том, что я являюсь девушкой Хрыкина, тут же накрылась медным тазом. Про меня просто забыли. Впрочем, в этом доме за жизнь Хрыкина можно было быть спокойной.
Сломанный «бумер» тут же закатили на эстакаду, вызвали в срочном порядке мастеров, которые занялись ремонтом. Как я и предполагала, кто-то отвернул один болт рулевой тяги. Поэтому-то машина сначала вела себя нормально, но по мере того, как я управляла ею, штанги тяги соскочили, и машина перестала слушаться руля.
В общем, загородная прогулка в дом олигарха прошла без эксцессов, если не считать того, что Хрыкин к концу «творческой встречи со зрителями» напился до такой степени, что пытался, к всеобщему смущению старшего поколения и бурного восторгу молодежи, сигануть в пустой бассейн. После этого Погорельцов решил, что «хождение в народ» пора заканчивать. Пьяного Хрыкина, словно мешок с картошкой, погрузили в машину, тепло попрощались с хозяевами и отправились в город. Я опять ехала в компании с молчаливыми охранниками. Правда, на этот раз их взгляды были значительно мягче, если, конечно, можно сказать такое про одежные шкафы с антресолями.
Возле гостиницы я молча вылезла из «БМВ» и направилась к своему «Фольксвагену», который сиротливо стоял на парковочной площадке перед центральным входом.
— Евгения Максимовна, — окликнули меня, когда я уже села в машину, — подождите секундочку!
Я обернулась: ко мне торопливо приближался Погорельцов.
— Что же вы вот так, не попрощавшись, уезжаете? Обиделись на что-то?
— А на что я могу обидеться? — совершенно искренне изумилась я. — На вашего алкоголика Хрыкина? Так я с первого дня знакомства поняла, чего он стоит.
— Ну, зачем же вы так грубо? Давайте поднимемся, посидим, обсудим все, так сказать, за рюмкой чая. У меня есть превосходный коньяк, армянский.
— Не поверите, Владимир Алексеевич, но я за сегодняшний день устала, как скаковая лошадь после пяти заездов подряд, и мне хочется только одного — лечь спать.
— Но ведь нам надо наметить маршруты, по которым Макс будет добираться до концертных площадок и обратно. Разве я не прав?
— Давайте я сама все это сделаю. В конце концов, я лучше вас знаю город.
Погорельцов потоптался на месте, видимо, не представляя, какой еще, самый весомый аргумент, можно придумать, чтобы заманить меня в номер. Я продолжала смотреть на него вопросительно. Видимо ничего не придумав, он, как и в прошлый раз, достал кошелек, выудил из него несколько стодолларовых купюр и протянул мне.
— Возьмите. Я ведь прекрасно понимаю, что вы нисколько не виноваты в том, что произошло сегодня на дороге.
— Вы знаете, — меня вдруг охватило какое ребяческое чувство, — я, Владимир Алексеевич, пожалуй, не просто возьму эти деньги. Я их обменяю на одну вещицу, которую случайно
С этими словами я порылась в сумочке и протянула Погорельцову взрыватель от гранаты. Он удивленно уставился на него:
— Что это?
— Такая интересная штучка, без которой ни одно взрывное устройство не сработает. В простонародье ее называют «запал». Не слышали такого слова ни разу?
Погорельцов дернулся, но тут же застыл, боясь пошевелиться.
— Не бойтесь, — улыбнулась я, забирая у него деньги. — Пока не выдернете вот это колечко и не отпустите вот этот рычажок — ничего не произойдет. И вообще, сам по себе запал не страшнее петарды. Но стоит приспособить его к какому-нибудь взрывчатому или горючему веществу, например к бензобаку, и беды не миновать. Спокойной вам ночи, Владимир Алексеевич!
И, пока Погорельцов завороженно смотрел на «проданный» ему мною боеприпас, я мягко тронулась с места, развернулась и поехала домой.
Следующий день я решила посвятить обследованию концертных площадок, на которых предстояло выступать Хрыкину. Заодно и разведать оптимальный маршрут. Об этом я сказала Арчирову, позвонив ему около девяти утра на мобильник. Илья Семенович, узнав о моих планах, замялся. Я тут же представила, как он трет затылок, краснеет и потеет от волнения.
— Евгения Максимовна, дело в том, что Владимир Алексеевич хотел бы сегодня обсудить с вами основные и запасные маршруты следования.
— Илья Семенович, — попробовала я его успокоить, — не волнуйтесь, вечером все это у вас будет. В конце концов, это, конечно же, важно, но не настолько, чтобы посвящать этому весь день.
— Ну, почему же весь день? — замямлил Арчиров. — Сядете, посмотрите план города, наметите, как удобнее и безопаснее добираться до ДК «Электронщик»…
— Не шутите, Илья Семенович, — перебила я директора арт-агентства, — эти планы были нарисованы лет двадцать тому назад. Так что они безбожно устарели. Можете так и передать Погорельцову. Все, Илья Семенович, мне некогда, я убегаю.
Проговорив все это скороговоркой, я дала отбой и отключила мобильник. Пусть помучаются, господа артисты, неизвестностью! Я и так угробила на них два дня впустую.
Первым делом я отправилась в ДК «Электронщик». Добираясь обычным путем, я быстро убедилась, что так мы угодим в пробку, в которой простоим до «Фроськиного заговенья». Поток транспорта был настолько плотным, что за сорок минут я продвинулась всего на полторы остановки. Значит, придется ехать по объездной дороге. Так хоть и дальше по километражу, но зато по времени получится быстрее.
«Электронщик» — здание постсталинского модернизма с колоннами, на которых еще сохранились символы единения «рабочего класса и трудового крестьянства», — встретил меня гулкой пустотой.
Поплутав по фойе, я наконец-то наткнулась на живую душу в виде бабушки-уборщицы.
— Тебе, дочка, кого? — спросила она, подслеповато щурясь на меня.
— У вас какое-нибудь начальство сегодня есть? — поинтересовалась я.
— А на кой тебе начальство? — не растерялась бабуся.
— Очень нужно, бабушка, — как можно мягче ответила я.