Принцип причинности
Шрифт:
– Ну конечно. Я же вам сказал, что жду вас.
– И долго вы ждали?
– Минут пятнадцать… Я позволил себе расслабиться, сыграть с мужиками в домино. Напоследок.
– Вы что же, знали, когда я выйду на улицу?
– Конечно знал, профессор.
– И об этом в вашей папке?
– Да. Вы удивительно догадливы. И ещё я хотел вам сказать, только пусть это останется между нами… Рыжий карлик – это Роман.
– Какой Роман?
– Да-да, Роман. Ваш аспирант. Не удивляйтесь.
– Хорошо…
Владимир дал задний ход, развернулся, и, проезжая мимо меня, остановился, высунул голову в окно:
– Там на последней странице мой мобильник. Будут вопросы – звоните. Только не
– Почему до послезавтра? Слишком мало времени вы даёте. Надо вникнуть, осмыслить, просчитать…
– А потому что послезавтра я умру, – спокойно сказал Владимир и нажал на «газ».
3. Профессор
По лестнице я поднимался сам не свой, ошеломлённый, подавленный и одновременно возмущённый. Надо ж такое придумать! Послезавтра умрет! Он что – задумал броситься с моста или пустить себе пулю в лоб? Глупости! Он совсем не похож на самоубийцу – спокоен и рассудителен, даже весел. Может, он просто дурачится? Набивает себе цену, чтобы я посмотрел его рукопись, не откладывая в долгий ящик? Нет, тоже ерунда, он и без того заинтриговал меня, зачем ему ломиться в уже распахнутую дверь? А может, за ним охотятся? Киллеры там, бандиты или спецслужбы – сейчас это модно. А что если он смертельно болен? Нет, чушь. Невозможно знать наперёд, с точностью до дня, когда загнёшься от болезни. Тем более, выглядит он здоровяком. По крайней мере, здоровей меня. Я шагал по ступенькам и гадал про себя, а где-то на самом краю сознания жила и царапала душу уверенность, что нет, не кокетничал он, а говорил правду, словно и в самом деле знал точную дату своей смерти. От этого становилось неуютно и страшно, и я гнал от себя крамольную мысль. Буду считать, что он просто сморозил глупость. Почему? А нипочему, просто эта версия ничуть не хуже любой другой и позволяет не ломать голову. Посмотрим, что будет, нечего зря гадать.
Я до того увлёкся, размышляя о Владимире, что не заметил, как оказался на балконе. Поднялся на третий этаж, отрыл дверь, прошёл через квартиру – всего этого будто и не было! Надо же было так задуматься… Или это опять у меня с головой нелады? Да нет, ерунда. Такое со мной и раньше не раз бывало, задумаешься, глядь – свою станцию метро проскочил. Или вовсе не туда уехал. Проклятая рассеянность… Я уселся в кресло, закинул ногу на ногу, поставил наконец чашку на столик (я так с ней и ходил, оказывается), достал сигарету, чиркнул зажигалкой. Ну-с, посмотрим, что тут у нас? Я положил папку на колени. Старая папка сладко пахла картоном и пылью. Ни имени автора, ни названия на ней не значилось, а было выведено каллиграфическим почерком «Дело № 176». Надпись, сделанная фиолетовыми чёрнилами, сильно выцвела. Почесав в затылке (причём тут «Дело»?), я аккуратно развязал захватанные, некогда белые, а теперь грязные тесемки и медленно, боясь дышать, раскрыл папку.
Ну что там опять? Посидеть не дадут спокойно! Ну ни минуты покоя… Оказывается, к жене пришла какая-то дальняя родственница, и они меня давным-давно ждут – пить чай. С кухни послышался голос Машки. Сколько можно? Меня, оказывается, звали уже три раза. Совесть надо иметь или нет? Совесть иметь, конечно, надо, особенно когда гости, особенно когда гости у жены. Пришлось идти на кухню, развлекать дам.
Родственница была мне незнакомая, звали её Влада. На первый взгляд она показалось мне хитрой, беспринципной, неумной, что, впрочем, не мешало ей быть весьма миловидной. Этакая ухоженная дамочка лет двадцати пяти, из тех, кто «знает себе цену». Она разругалась с мужем и пришла к Машке делиться обидой. Узнав это, я хотел было тихо сбежать из-за стола, но
– Влада, мне кажется, тот, кто умнее, должен уступить.
– Знаю! Только как… И где? Такое не лечится!.. Дурь попёрла просто… Всё наперекосяк. И с мужем… Грузчик-лимита, разве он ровня мне, с высшим-то образованием?
– Сходите к врачу – психотерапевту. Сейчас полно всяких там «служб семьи». Только вдвоём надо идти.
– Тогда уж – втроем, а лучше вчетвером – он ведь тоже женат!
– Кто женат? Психотерапевт?!
– Нет, я ни одного психотерапевта, к своему счастью, не знаю.
– Тогда кто женат? Ваш муж?
– Не издевайтесь! Он! Он женат же, Он!!!
– Грузчик-лимита?
– Да…
– А я думал, ваш муж – и есть грузчик-лимита…
– Ещё чего! Стану я выходить замуж за грузчика! Наверное, брошу его всё же, потому что козёл он.
– Грузчик козёл?
– Муж! Муж козёл!
– Да? Никак не мог такого подумать. Ну ладно, пусть он козёл. Наверное, он не всегда был козлом, правда? Вот скажите, Влада, почему женщины выходят замуж за принцев, а разводятся с козлами?
– Это вопрос к вам, почему вы сначала принцы, а потом становитесь козлами!
– Не из-за вас ли?
– Может быть.
– Что же вы такое делаете с принцами, что они превращаются в козлов? Колдуете? Мучаете? Или пытаетесь воспитать по собственному разумению?
– Лично я никогда никого не переделывала и не собираюсь, я принимаю человека таким, какой он есть. И хочу, чтобы ко мне относились так же.
– Вы молодец. Редкое качество.
– Просто я живу с идиотом! Ну точно, надо разбегаться.
– Скажите, а зачем вы замуж выходили за идиота?
– Не знаю я! Может, мы все бабы – дуры, и когда любим – слепы, как котята.
– И что, вы выйдете за грузчика?
– Ещё чего! Стану я выходить за грузчика!
– Вот это номер! Вы ж его любите.
– Да нет, не люблю.
– Ничего не понимаю… Тогда что? Теперь вы будете искать нового принца, а потом ждать его превращения в козла?
Влада посмотрела на меня долгим злым взглядом, выдержала внушительную паузу и ответила:
– Надеюсь, вы меня не хотите унизить? Я не столкнусь с оскорблениями? В жизни всякое бывает. Не знаешь, что в подтексте вы имели в виду…
– Я? Нет, ни боже мой!
– А то хамов я, знаете, не люблю, особенно когда они меня оскорбляют.
– Ну если человек хам, стоит ли на него обращать внимание? Несчастный, богом обиженный, убогий, слабый человек. Ведь хамит он от бессилия и, значит, от слабости. Неприятен он вам – пожмите плечами и идите себе дальше, беззаботно и весело. Можно насвистывать на ходу. Не слушайте его, и всё. А он пусть себе хамит в пространство. Молчаливое безразличие всегда приведёт в ярость дурака. А хам – он всегда дурак.