Принципы истории. Россия от Востока через империю к Западу
Шрифт:
Интересно проследить, как Лошадям второй (кошачьей) фазы третья придвигала кресло национального учителя. В литературе такое кресло получили Корней Чуковский (1882-1969) и Дмитрий Лихачев (1906); в физике - Петр Капица (1894-1984) (в 1955-м ему вернули отобранный Котами институт), в кинематографе - Сергей Герасимов (1906-1985).
Кстати о кинематографе. Именно в нем мы можем увидеть лицо времени. Главным персонажем, как и в прошлые 36 лет, стал комедиограф. На этот раз Георгий Данелия (1930). Лишь ему удалось на протяжении всей фазы сохранить высочайший уровень, избежать провалов и творческих истерик. От ранних шедевров ("Я шагаю по Москве" (1964) и "Не горюй!" (1969)) через шедевры застоя ("Мимино" (1978) и "Осенний марафон" (1979)) к шедеврам перестроечным: "Кин-дза-дза" (1987) и "Паспорт"(1989).
Свита вокруг короля, увы, стабильности не демонстрировала, давая лишь редкие вспышки: Геннадий Полока (1930) ("Республика ШКИД", "Интервенция"), Генрих Оганисян (1918-1964), Борис Рыцарев (1930) ("Волшебная лампа Аладдина")... Ну, а главное, кинематограф испытал мощнейший количественный взрыв, и попробовали себя в "важнейшем для нас" искусстве все 12 знаков.
Другое дело актеры: тут нужен был типаж, человек, стопроцентно идентичный времени. Выход на Лошадь в этом поиске был неизбежен. Одним из первых найден был Леонид Харитонов (1930-1987) ("Солдат Иван Бровкин", 1955). Пафосных героев прошлого 36-летия сменяют очень простые, душевные парни из самой гущи народа. Далее следовал Юрий Белов (1930) - Гриша ("Карнавальная ночь",1956) и Толя Грачкин ("Неподдающиеся", 1959). Истинной удачей для искателей героя того времени стал Николай Рыбников (1930-1990). Умелые, ловкие, гордые, одновременно добрые и простые, его герои обрели всеобщую любовь и стали портретами народа ("Весна на Заречной улице"-1956, "Высота"-1957, "Девчата"-1962 и т.д.). На такую же высоту народного отождествления впоследствии смог подняться лишь Анатолий Кузнецов (1930), сыгравший Сухова в "Белом солнце пустыни" (1970). В этом фильме родился очень символичный дуэт: открытый, простой, добрый Сухов (Лошадь) и загадочный, скрытный Саид (Мишулин, Тигр). Один ищет всеобщего счастья, другой - Джавдета.
Тигры, кстати, в отличие от Лошадей куда более склонны к перевоплощению и дали значительное количество действительно выдающихся артистов (Евстигнеев, Гарин, Леонов, Высоцкий, Петренко).
Георгий Данелия, как никто другой, чувствовал время в своих фильмах, всегда старался "запрячь русскую тройку". Кикабидзе и Леонов - Тигры, Басилашвили и Неелова - Собаки, Мкртчян - Лошадь.
Разумеется, чем дальше шло время, тем меньше было Лошадей и больше Тигров. Галича сменил Высоцкий, в кино появился Алексей Герман, в литературе - Вениамин Ерофеев. Однако совсем со сцены Лошадь так и не сошла, просто из Ивана умного она превратилась в Иванушку-дурачка (Вицин,
Ярмольник, Светин), чем только подтвердила свой русский характер.
ххх
Забежав из 1993-го сразу в 1995 год, убеждаешься, что главные интересы в "Русской тройке" уже сместились от обратной логики к определению знаков национального характера, хотя публикации на эту тему начнутся лишь в конце 1996 года. С легкостью говорится о власти технократов, ведь фундаментальное "Идеологическое чудо" (первоначальное название "Освобождение технократии") уже вышло из печати в марте 1994 года. Мимоходом упоминаются римские триумвираты: именно в это время идет доработка Второго Рима. В октябре 1995 работа о Втором Риме уже выйдет в "МП", в рубрике "Книга в газете". Таким образом, мы уже немного забежали вперед в "Поиски Империи", "Национальные знаки". А вот тема идеологического чуда очень близка обратной логике, и до нее осталось совсем немного.
Но прежде чем мы подойдем вплотную к теме идеологического чуда, к теме четвертой имперской фазы, рождающей это чудо, мы обязаны окунуться в мутные, туманные глубины первой имперской фазы, фазы, с которой у нас почти не осталось генетической связи: настолько страшен был разрыв 1917 года. И все-таки... И все таки мы вышли не из Ленина, не из матросов, штурмующих Зимний, не из чекистов в кожаных куртках. А вышли мы из тех самых дореволюционных метаний, исканий, ощущения новой и святой миссии России.
1995, "З" № 32, "Могучая кучка"
Мистическая стихия - это ночь, зима, тьма, но одновременно и самые изощренные радужные сны, самые яркие мечты, ну и, конечно же, согревающий огонь очага. Вот почему, когда кто-либо напишет, что в 1881 году на Россию опустилась тьма,
Лев Толстой (1828-1910) с началом имперского цикла становится, безусловно, первым, если не единственным большим писателем России (Достоевский умирает в 1881, Тургенев в 1883). Оптимизма это ему, правда, не прибавляет. Мрачную он рисует картину, достаточно прочитать названия его произведений: "Власть тьмы" (1886), "Живой труп" (1900)... Возразить Толстому тогда никто не мог: он был почти что богом. Его, конечно, отлучили от церкви на 20-м году фазы (1901), но об эффекте двадцатого года мы уже знаем (Мандельштам, Булгаков, Солженицын, Галич...) Таким образом, именно Толстой царил на идеологическом пространстве дореволюционного 36-летия, что целиком и полностью соответствует теории: ведь родился Толстой в год Крысы.
Следует, впрочем, признать, что в отличие от двух последующих 36-летий, в которых открытые знаки (сначала Кот, затем Лошадь) господствовали безраздельно, Крыса не дала длинного ряда лидеров. Но те, что были, имели масштаб мировой. Наравне с Толстым такой всемирной фигурой был Петр Ильич Чайковский (1840-1893). Как и положено Крысе, великий композитор был безусловным посланцем небес, и дело даже не в небесности его музыки, а в сроках его земного бытия. Дело в том, что мистическое время в идеологии (подробнее об этом в главе о "романтиках времени") началось в 1873 году (третья фаза западного ритма не закончилась и шла с 1873 по 1881 год). Именно тогда начался подъем в творчестве композитора: "Лебединое озеро" (1877), "Евгений Онегин" (1879). В 1881 году началось уже собственно 12-летие Крысы. И тут же Чайковский явил истинную картину времени, темную, в общем-то, но не лишенную сказочных, сновидческих блесток. Обратимся к энциклопедии: "В период с 1885 года в творчестве Чайковского чередуются трагедийные полотна - оперы "Чародейка" (1887), "Пиковая дама" (1890), программная симфония "Манфред" (1885), 5-я симфония (1888), 6-я "Патетическая" симфония (1893) - с партитурами, в которых торжествуют свет и радость (балеты "Спящая красавица" (1889), "Щелкунчик" (1892), опера "Иоланта", оркестровая сюита "Моцартиана", (1887))".
Умер Чайковский, казалось бы, внезапно и неоправданно, а на деле в год начала второй (ортодоксальной) 12-летки, когда положение центрального знака отчасти переходило от Крысы к Дракону.
Через год умирает Александр III, к власти приходит Николай II, родившийся в год Дракона. Таким образом, император, столь несчастливо правивший остаток своей жизни, первые 11 лет правления был центральным по знаку в стране, которая при этом жила достаточно хорошо. Ну а то, что тьма сгущалась, так ведь пока гром не грянет...
Гром грянул в 1905 году (а может быть, уже в 1904-м): бессмысленная и ужасная революция, позорно проигранная японцам война, дом Романовых зашатался, в идеологии царили настроения томные, душные, декадентские. Наступили времена мутной прозы, но величайшей поэзии и драматургии. Среди поэтов лидерами, безусловно, были Драконы: Александр Блок (1880-1921), Андрей Белый (1880-1934), Саша Черный (1880-1932). Жив был еще Афанасий Фет (1820-1892), сменивший с наступлением имперского цикла обычный для своего творчества "пафос гедонистического жизнелюбия" на "мрачный фатализм": "Ласточки" (1884) ("Все злей метель, и с каждою минутой сердито рвет последние листы, и за сердце хватает холод лютый, они стоят, молчат; молчи и ты. Не верь весне! Ее промчится гений...").
В драматургии первенствуют Обезьяна - Антон Чехов (1860-1904) и Дракон - Максим Горький (1868-1936). Драматургии их уровня в стране не будет уже никогда, ведь ближайшие годы мистической идеологии в России 2101-2137. Что-то тогда останется от России?
Кстати, именно Чехову принадлежит попытка пронумеровать по рангу титанов своего времени. В письме к брату Чайковского есть такие слова: "Я готов день и ночь стоять караулом у крыльца того дома, где живет Петр Ильич - до такой степени я уважаю его. Если говорить о рангах, то в русском искусстве он занимает теперь второе место после Льва Толстого, который давно уже сидит на первом. Третье я отдаю Репину, а себе беру девяносто восьмое". Девяносто восьмое со временем станет первым. Что касается Репина, то он еще появится в наших списках.